— Лева, данный вопрос мы уже обсуждали. «Главный» даже бровью не поведет! Он, кстати, хотел забрать у нас дело еще сегодня днем! Над ним свое начальство имеется! И приказ о передаче дела уже подписан! Если мы хотя бы пальцем шевельнем в этом направлении после полуночи, с нас головы поснимают! Поэтому успокойся и прекрати зря себя накачивать. Лева набрал полную грудь воздуха, подержал его, выдохнул и, опустившись на стул, сказал:
— Скотство.
— Не стану спорить, — спокойно заметил Волин.
— Как все мерзко.
— Есть маленько. — На столе ожил телефон. Закурлыкал неуместно-игриво. Следователь снял трубку. — Волин.
— Это я, — прорвался сквозь расстояние дрожащий женский голос.
— Кто «я»? Представьтесь, пожалуйста.
— Марина Рибанэ.
— Кто? Сникший Лева поднял голову, внимательно посмотрел на сделавшего страшные глаза Волина и шевельнул бровями: «Кто»? Волин схватил лист, ручку, торопливо написал. Лева подсел поближе, придвинулся ухом к трубке.
— Он здесь.
— Кто?
— Боря.
— Мы взяли его в здании «777», — возразил Волин, чувствуя, как ему становится нехорошо. — «Боря» — Газеев-старший. В данный момент с него снимают показания на Петровке.
— Говорю вам, он только что был здесь! У дверей квартиры! Я видела его.
— Вы видели его лицо?
— Нет, но он подходил к двери квартиры и говорил что-то вроде: «Пришел злой волк…»
— Постойте, Марина, этого не может быть. Мне доподлинно известно, что Боря сейчас сидит в камере предварительного заключения на Петровке и дает показания. Он никак не мог прийти к вам.
— Он здесь! — панически закричала девушка. — И он хочет убить меня!
— Стоп. — Волин показал Леве: «Одевайся». — Успокойтесь. Скажите лучше, он вам звонил сегодня?
— Нет.
— Боря убил сегодня двух девушек. В любом случае, по его плану до вас остается еще одна жертва. Причем, насколько я понял, он должен был позвонить вам и сообщить количество оставшихся жертв.
— Боря не звонил. В голосе девушки начал зарождаться ураган истерики. Мощной, сметающей все эмоциональные барьеры, уносящий с собой разум.
— Так, дайте мне ваш адрес. Наш сотрудник подъедет через полчаса, а пока я позвоню в местное отделение милиции, чтобы прислали наряд осмотреть подъезд. Не волнуйтесь и не впадайте в панику.
— А как я узнаю вашего сотрудника?
— Зовут его Лева. Фамилия — Зоненфельд. Похож на Пушкина. Не ошибетесь.
— Хорошо. Я буду ждать его. Только пусть он приезжает скорее. Мне очень страшно.
— Так быстро, как только сможет. Маринка продиктовала адрес. Волин записал его в ежедневнике, выдрал лист и передал Леве.
— Как доберешься, сразу позвони.
— Хорошо. Волин посмотрел на него, поморщился:
— Ты выглядешь, как рысак-пятилеток перед дерби. — Лева, и правда, разрумянился, воспрял духом. — Вот тебе бланк протокола. Сними с этой Рибанэ показания. Зафиксируй по всем правилам. И жди звонка.
— Думаете, он позвонит?
— Раньше звонил, позвонит и теперь. Я сейчас свяжусь с «Центральной», попрошу их взять на контроль ее телефон. Как только этот тип наберет номер, мы его засечем. А дальше — дело техники.
— Хорошо.
— И поторопись, а то у девушки истерика случится.
— Я пулей! — Лева выбежал за дверь. А Волин набрал номер Пилюгина. Ему не пришлось долго ждать.
— А-а-а, Аркадий Николаевич, — радушно протянул капитан. Для человека, скорбящего о смерти погибшего товарища, у него был подозрительно веселый голос. — У меня для вас уже есть хорошие новости.
— Вы сняли показания с Газеева?
— Разумеется, разумеется, — пыл Пилюгина поутух. — Но… тут ничего утешительного сказать не могу. Ничего утешительного. Газеев утверждает, что не входил в комнату, где сидела «подсадка». И в машине он тоже не был. Рядом стоял, но в салон не садился. Отпечатков его пальцев в комнате нет. В салоне «четверки» отпечатки имеются, но, по словам экспертов, все они далеко не первой свежести. Приехал адвокат Михаила Петровича. Связались с вышестоящим начальством. Короче, поступило непосредственное указание с самого верха: Газеева отпустить под подписку о невыезде.
— Что? — Волин не поверил своим ушам. — Вы его отпустили?
— Совершенно верно. Аркадий Николаевич, да не принимайте вы это так близко к сердцу. Начальство оценило проделанную вами и вашей группой работу, все будет соответствующим образом учтено…
— Капитан, — зарычал Волин, — вы что, идиот? Вы хоть понимаете, что вы натворили?
— А что, собственно, произошло? Никуда этот Газеев не денется. Подписку-то он дал…
— Да нас…ь ему на подписку!!! — Волин все-таки сорвался на крик, хотя и не хотел этого. — Плевал он на нее!!! Газеев уедет и глазом не моргнет!!!
— Значит, мы дадим его во всероссийский розыск, — спокойно заметил Пилюгин. — И, кстати, попытка скрыться добавит ему лишнюю уголовную статью.
— Какая статья?! Вы что, смеетесь? Ему уже верная «вышка» светит, а вы думаете напугать его какой-то там статьей! Да по ней срок всего до двух лет! По-вашему, Газеева это остановит? Я не пойму, капитан, вы серьезно все это говорите или придуриваетесь?
— Аркадий Николаевич, — ледяным тоном ответил Пилюгин, — Владимир Андреевич Баев, задержанный, к слову сказать, по вашей же ориентировке, только что начал давать показания.
— Какие еще показания?
— Об убийстве четырех девушек, бывшего сотрудника милиции, ныне телохранителя, а также охранника в здании телефонного узла на Арбате.
— Та-а-ак, — Волин вытер лоб. — И сколько же человек его «допрашивают»? И чем?
— Вы на что это намекаете? — если бы голосом можно было заморозить, Волин превратился бы в снеговика. — Вы что, думаете, мы выбивали это признание? Да ваш Баев тут пел, как соловей! Сам, без всякой помощи. Как понял, что ему грозит, мигом накатал чистосердечное!
— А вы помогли, да? Деталями. В общем, так, капитан, — жестко сказал Волин. — Завтра с утра я подаю рапорт на имя Генерального прокурора города Москвы. И мы, в присутствии троих медиков, осмотрим Баева. И не дай бог на его теле обнаружится хотя бы одна царапина. Слышите? Хотя бы одна! Срок я вам обещаю. И не маленький!
— Аркадий Николаевич, — хмыкнул Пилюгин. — Да это, оказывается, не я идиот. Это вы — идиот. Через мгновение в трубке уже пульсировали короткие гудки.
— Твою мать! — Волин швырнул трубку на рычаг. — Твою мать!!! Значит, Марина Рибанэ была права. Боря действительно приходил к ней. Ему осталось убить две последние жертвы. Насчет шестой Волин не думал, но с Мариной все было просто. Убив ее, Миша Газеев получит хорошую отговорку. Мол, мое алиби могла подтвердить эта девушка, но маньяк, гад, сволочь такая, убил любимого человека. И как, интересно, будет выкручиваться из этой ситуации «верный оруженосец» Пилюгин? Заставит Баева написать признание, что тот на ночь смотался из камеры, убил двух девушек, а затем добровольно вернулся обратно? Или Газеев опять воспользуется льдом и полиэтиленовыми пакетами? Волин снял трубку, набрал номер вокзального отделения:
