там на них нападают и по наущению крымчаков. А земли добрые пахать не можем, - Елизавета махнула рукой. – Да не о том, с прусским мужеложцем воевать придется – это он сокрушает европейское спокойствие. Армия наша не готова, английские каперы опять потопили наш торговый корабль. Не хотят твои любимые англы, чтобы русский купец сам торговать к ним ехать. Почто к нам тогда приезжают, а мы их не топим? Знамо же дело, что каперы те были англами, даже, ежели Георг и говорит, что не причастен. Готовь дипломатию русскую на то, что мы будем воевать в Европе, но только так, чтобы не стать один на один с Фридрихом, а то, коли разобьем мужеложца, то ни пяди земли австриякам не отдам. С англами дружи, но и скажи, что флот новый будет провожать русских купцов, пока Англия не отзовет каперские патенты у своих ушкуйников. И что там по киргизам?
- Мне пришло письмо от части родов киргизских, они обвиняют нас в том, что мы нарушили мир в тех окраинах. Говорят о том, что они все силы тратят на противление джунгарским ордам, Батыем нам грозят, но и мира запрашивают, - отчитывался Бестужев, понимая, что императрица теряет интерес и начинает нервничать от затягивающегося разговора.
- Батыем грозят? – Елизавета зло посмотрела на канцлера. Этот взгляд знали все приближенные к Ее Императорскому Величеству, и он появляется только во время крайней раздраженности. – Прав Петруша, отогнать нужно тех людоловов. Видано ли, чтобы тысячу моих подданных в рабство уводили. Нам крымчаков мало? Отправь им письмо с тем, чтобы или покорились, или всю мощь русской армии изведают, а не только одной дивизии с казаками, да башкирами.
- Наши войска одержали уже ряд побед над отрядами киргизов, собрать большое войско степняки не могут, так как оголятся в войне с джунгарами. Но они пойдут на уступки, это письмо – приглашение к переговорам. Думаю, киргизы боятся, что мы обложим их большой данью, но это нам не нужно.
- Вот и действуй, Алексей Петрович. А еще я поняла, что начинания Петра Федоровича действенны. Я дозволяю открыть журнал ему и благоволю к его решениям в Военной коллегии. А тебе помочь отроку и остановить, коли глупости чинить станет. И изыщи за этот год миллион рублей, чтобы покрыть личные траты наследника на армию и флот. Все, Алексей Петрович, иди, - Елизавета устало растеклась по креслу и взяла бокал с вином. Ее утомили государственные дела.
*……….. * ……….*
Петербург.
1 августа 1746 г.
- К Вам господин Степан Иванович Шешковский, - сообщил мне Савелий, когда я читал отчет о боевых действиях на Южном Урале.
- Проси! – ответил я секретарю и отложил два листа румянцевского отчета.
- Ваше Высочество! – в мой рабочий кабинет вошел мужчина среднего роста, среднего телосложения, в средней по качеству и стоимости одежды – все среднее, кроме цепкого, внимательного, взгляда.
Умный, но не богатый. Не тушуется высокого присутствия. Я вспомнил об этом человеке, когда перебирал в уме всех в будущем должных подняться в социуме. Среди прочих Потемкиных и Паниных, я вспомнил о приемнике Александра Шувалова в деле тайного политического сыска. И это и был Шешковский. Всплыли положительные отзывы о его работе, скрупулёзности и высокой работоспособности. А мне нужен человек, которому можно поручить важное, и после только спросить о выполнении поручения, а не бегать нянькой. Там, в иной жизни, я подбирал таковых, осуществляя лишь стратегическое руководство. В этом мире больше приходится самостоятельно что-то делать, замыкаться на одной проблеме, в то время, как направлений для деятельности очень много.
- Степан Иванович, как Вам служба в Тайной канцелярии? – спросил я у Шешковского, желая проверить этого человека в проницательности.
- Спасибо, его сиятельство граф Александр Иванович Шувалов, хороший руководитель и благодетель, - Шешковский посмотрел на меня, что-то для себя прояснил. – Ваше Высочество, Вы хотите предложить мне работать у Вас?
- Вы, действительно, проницательны. Как догадались? – спросил я.
- Я мог бы много придумать тому причин, чтобы повысить свою значимость, но об этом разговоре меня предупредил граф Шувалов Александр Иванович, - с неизменной мимикой отвечал Шешковский.
- И он разрешил Вам перейти ко мне на службу, а Вы станете ему рассказывать о том, чем же именно занимается наследник российского престола. Я же прав? – без изменения тона спросил я.
Степан Иванович чуть заметно дернулся, что вызвало внутри меня усмешку, но маску с лица я не снял. Шешковский немного помялся, решаясь, а следом сказал:
- Да Ваше Высочество – это было условием перехода к Вам на службу. Признаться, мне это самому не нравится, однако, граф делает свою работу, - посмотрев прямо мне в глаза, продолжил. – Я хотел бы работать с Вами, уже слышал о тех мерах, что Вы принимаете для порядка и отчетности в Военной коллегии. Готов участвовать в этом.
- Расслабьтесь, сударь, можете рассказывать Александру Ивановичу то, что посчитаете нужным, но после того, как Вы мне озвучите то же самое. Мне скрывать нечего, я хочу уменьшить смерти солдат, не столько победить противника в бою, сколько принудить его проиграть войну. А это не только поле боя, это обозы, честность интенданта, медикусы в полках, форма теплая и удобная, учения и сжигание пота при этом, тысячи пудов пороха, грамотное командование, чтобы переиграть всех. И для этого нужно проделать очень много работы. И у Вас, пожалуй, будет самая… сложная ее часть. Вы со мной? – спросил я, и, увидев у Шешковского признаки соглашательства, не дал ему высказаться. – Я предлагаю уже сегодня возглавить вам фискальную комиссию Военной коллегии. У Вас в подчинении уже семь человек, и им не хватает Вашего опыта работы в Тайной канцелярии. При этом мы будем с Вами говорить о том, как вести учет, какие бумаги и в какой форме нужно будет предоставлять мне, что именно Вы можете сделать для изменения ситуации. Для сопровождения Вам будет предоставлена охрана в дюжину казаков, которые учились ремеслу защиты персоны. Еще Вы станете делать то, что и Тайная канцелярия, но в моей коллегии.
- Для меня честь служить под Вашим началом, - выдал фразу
