просто не умел рассказывать о событиях, в которых доводилось быть главным героем.
— … а когда тот тип набросился на девушку, — закончил повествование Хосе Игнасио, я понял, что мне ничего не остается, как встать на ее защиту. Я бросился между ними, а этот разгоряченный маисовой водкой крестьянин выхватил мачете и замахнулся на меня… Все произошло так внезапно, так неожиданно, что я и сообразить-то ничего не успел. Когда я очнулся, то был уже в госпитале…
— А что будет с тем типом, который пытался убить тебя?.. — Спросила Исабель — она все это время не сводила с мужа любящего взгляда.
Хосе Игнасио опустил глаза.
— Полковник Алессандро Санчес, наш командир, говорил, что его сразу же задержали… Теперь он заключен под стражу, и его ждет суд. Искренне говоря, — слегка вздохнул Хосе Игнасио, — искренне говоря, этого малого мне даже жаль…
— Жаль?! — Воскликнула со своего места Рита. — Но ведь он едва на тот свет тебя не отправил… А ты его жалеешь…
Хосе Игнасио задумчиво кивнул.
— Да, Рита, сам не знаю почему, но этого темного парня мне почему-то искренне жаль… Теперь его ждет суд и долгая каторга. А ведь у него наверняка есть отец, мать, братья и сестры… Представляю, каким страшным ударом это будет для них…
Рита вновь возразила сыну своей лучшей подруги:
— Хосе Игнасио, у тебя ведь тоже есть мать, жена, дочь… Тебя окружают так много любящих людей… Представляешь, каким ударом было бы для них, если бы с тобой что-то… что-то случилось?.. Если бы удар мачете этого пьяного мерзавца достиг цели?..
Тот, в свою очередь, едва заметно улыбнулся и произнес:
— Но ведь все, кажется, обошлось? Я вернулся живой… как и обещал.
Вечером, когда Мария, счастливая возвращением сына, уже готовилась ко сну — завтра ей предстояло очень много дел, — к ней подошел сын и, тронув ее за рукав, произнес:
— Мама!.. Мне необходимо с тобой поговорить…
Обернувшись, Мария ласково посмотрела на сына.
— Конечно же, сынок! Садись вот здесь, — она кивнула в сторону глубокого кожаного кресла, в котором столько времени провела в томительных раздумьях.
Хосе Игнасио опустился в кресло.
— Спасибо…
Усевшись напротив, Мария нежно посмотрела на своего сына и спросила:
— Тебя что-то беспокоит?
Она уже догадывалась, о чем пойдет этот разговор и была мысленно готова к нему.
Хосе Игнасио тяжело вздохнул.
— Да, мама…
— Что же?
Хосе Игнасио начал так:
— Сегодня, когда я сидел с вами в гостиной вы все так смотрели на меня…
С этими словами он потрогал багровый рубец, пересекающий его лицо.
«Да, — подумала Мария, — Виктор оказался прав. Хосе Игнасио действительно сильно переживает случившееся. Как ему помочь?..»
— А, ты это о своей ране? — спросила Мария таким тоном, будто бы речь шла о каком-то малозначительном пустяке, не стоившем даже того, чтобы на нем так сильно заострять внимание.
Хосе Игнасио произнес очень тихо, чуть слышно:
— Да, мама…
— Не переживай так сильно из-за этого, — произнесла Мария все тем же тоном. — Ты же сам знаешь старую поговорку — шрамы украшают мужчину…
— Но ведь не такие, — едва не плача, протянул ее сын. — Теперь я просто стал настоящим уродом…
Мария поспешила заверить его в обратном.
— Что ты, что ты, сынок!.. Мы вот сегодня с Виктором говорили на эту тему.
— Ну, и что же мой крестный отец?.. — Несколько оживился Хосе Игнасио.
Мария сделала беззаботное выражение лица и произнесла с легкой улыбкой:
— Он также считает, что ничего страшного… Это он и сказал мне, что шрамы не портят тебя так, как ты сам считаешь…
Действительно, сегодня Виктор говорил с Марией на эту тему — он постарался успокоить ее, как только мог. И он же напомнил своей жене ту самую поговорку, о которой та в свою очередь только что напомнила Хосе Игнасио.
— Так ты не переживай, — добавила Мария, — все будет в порядке, сынок…
— А Исабель?.. — Почему-то вдруг спросил Хосе Игнасио.
— Что — Исабель?
Хосе Игнасио продолжал:
— Мне почему-то показалось… впрочем, нет, это только всего лишь мои предположения.
— Ну говори, говори, — с ободряющей улыбкой произнесла Мария, — говори мне, не бойся… Я же, все-таки, твоя мать…
— Исабель…
Мария видела, что Хосе Игнасио никак не может высказать то, что его так мучает, и поэтому сама поспешила прийти сыну на помощь.
— Ты, наверное, хочешь сказать, — произнесла она, — ты хочешь сказать… что увидав тебя в таком виде, Исабель разлюбит тебя?..
Хосе Игнасио молча покачал головой — да, мол, именно это я и хочу сказать, мамочка, только не знаю, как выразится.
Мария поспешила заверить своего единственного сына, что он ошибается.
— Что ты, что ты!.. Она ведь так любит тебя, Хосе Игнасио!.. Если бы ты только знал, как она за тебя переживала, если бы только видел это! И вообще — ты даже представить себе не можешь, как мы с Виктором счастливы, что у вас все так хорошо…
Глаза Хосе Игнасио засветились надеждой, он очень вежливо перебил мать:
— Мама, извини меня, пожалуйста… Это действительно так, или же ты хочешь меня просто успокоить, хочешь, чтобы я не волновался?..
— Конечно же, это так, сынок, — воскликнула Мария, — конечно же, она любит тебя… Все мы любим тебя, Хосе Игнасио, все мы хотим твоего счастья… Все — и Виктор, и Рита, и Романо… И я, конечно же, — добавила Мария с улыбкой.
— И вы действительно будете меня любить так же, будто бы со мной ничего не произошло?.. — спросил Хосе Игнасио.
— О, да!.. — воскликнула Мария, — да, мой мальчик!.. Что бы с тобой не случилось, что бы с тобой не произошло — все мы будем любить тебя…
— И Диего?
Этот вопрос прозвучал для Марии совершенно неожиданно — настолько неожиданно, что она отпрянула.
— Мне кажется, что да, — ответила она недоуменно, — а почему ты об этом спрашиваешь?
Хосе Игнасио решил поделиться с матерью своими мыслями на этот счет.
— Я встретил его сегодня сразу же перед домом, — сказал он, — он о чем-то шептался с Джоанной… Никак не могу понять, что же их связывает…
— Ну, и что он тебе сказал?
Хосе Игнасио слегка вздохнул.
— Мне показалось, что твой брат не слишком-то рад моему возвращению… Да, после того, как он близко сошелся с женой дона Мигеля Габриэля, он очень, очень изменился, — продолжил сын Марии Лопес, — и, как мне кажется, изменился не в лучшую сторону…
Мария и сама была согласна подписаться под каждым словом своего сына.
«А ведь он прав, — подумала она, — все — и Рита, и Романо, и Виктор, и даже
