начинает кочаниться и идет в семена. Между тем в защите он всего более нуждается в начале своей жизни, в период первых нежных листьев. Можно подумать, что искусственно разводимое растение теряет, так сказать, голову и не в состоянии разобраться в обстоятельствах своей судьбы.
23
В начале этого исследования, которое могло бы сделаться золотою книгой брачных таинств цветка (составление такого труда предоставляю более ученому, чем я), не излишним будет обратить внимание читателя на несовершенную, сбивающую с толку терминологию, которой пользуются в ботанике для обозначения производительных органов растения. В женском органе пестик, обнимающий яичник, столбик и венчающее его рыльце, – все имена мужского рода кажутся принадлежностями мужскими. И наоборот, мужские органы – тычинки, увенчанные пыльниками, – рода женского. Нужно раз и навсегда привыкнуть к этой антиномии.
24
Вот уже несколько лет как я произвожу опыты над помесным возрастанием шалфея, оплодотворяя искусственно, с соблюдением всех предосторожностей, чтобы удалить вмешательство ветра и насекомых, – одну разновидность, цветневый механизм которой является совершенным, цветочною пылью другой разновидности, наиболее отсталой, и наоборот. Наблюдения мои недостаточно многочисленны, чтобы я мог говорить о них здесь подробно. Однако мне кажется, что из них начинает уже обрисовываться общий закон, именно: что отсталый шалфей охотно воспринимает усовершенствования передового, между тем как последний весьма редко перенимает недостатки первого. Отсюда можно было бы сделать любопытное заключение о способах действия, привычках, предпочтениях и вкусах усовершенствования, практикуемых природой. Но эти опыты поневоле медленны и длительны вследствие того, что теряется много времени на собирание различных разновидностей, на производство экспериментов и их проверку и т. д. Поэтому преждевременно делать из них какое бы то ни было заключение.
25
Эти строки были написаны, когда М. Е.-Л. Буше сделал доклад в Академии наук (протокол 7 мая 1906 г.) о найденных в Париже двух гнездах пчел под открытым небом: одного – на Sophora japonica, другого – на диком каштане. Особенно замечательным оказалось последнее гнездо, подвешенное к небольшой ветви с двумя отстоящими близко одно от другого разветвлениями, ибо оно указывало на явное разумное приспособление пчел к чрезвычайно трудным обстоятельствам. «Пчелы (цитирую по отчету Парвилля в научном обозрении газеты «Débate» от 31 мая 1906 г.) устроили подпоры и прибегли к удивительным приемам предосторожности, так что раздвоенная ветвь каштана в конце концов превратилась в крепкий потолок. Нет сомнения, что человек устроил бы менее хорошо. В защиту от дождя они устроили перегородки и утолщения, а в защиту от солнца – шторы. Тот, кто не видел вблизи архитектуры двух гнезд, находящихся теперь в музее, едва ли в силах представить себе, до какого совершенства может доходить пчелиная изобретательность».
