Папа завтракает, читает газету и ничего не отвечает.
– Потому что ты – циклоп, а у циклопов один глаз.
Папа отгораживается от сына газетой.
108
Сердечко в глазу.
Знамя Дария реет над входом. На фасаде «Олимпии» сияют огромные неоновые буквы: «Шоу памяти Циклопа». Один за другим подъезжают черные лимузины. Из них выходят знаменитости, на которых тут же нападает толпа фотографов.
Порядок поддерживается образцовый. У входа стоят не «розовые громилы» из «Циклоп Продакшн», а парни в черных костюмах из службы безопасности Стефана Крауца.
– Сожалею, но вы не можете пройти.
Лукреция показывает журналистское удостоверение.
– Сожалею. Пригласительные билеты именные, вас нет в списках.
– Я лично знаю Стефана Крауца, – настаивает Лукреция. – Спросите у него, если не верите.
Охранник соглашается позвонить ответственному по связям.
– Сожалею, но билеты кончились три дня назад. Мы всем отказываем.
– Я сотрудник «Современного обозревателя».
– Сожалею. Кстати, от вашего журнала уже есть представители. Госпожа Тенардье или что-то в этом роде.
Исидор и Лукреция вынуждены признать поражение. Обогнув здание «Олимпии», они подходят к служебному входу, рядом с которым, пытаясь согреться, отбивает чечетку группа курильщиков.
– Придется нарушить закон, – говорит Лукреция.
Она замечает пару клоунов в розовых костюмах подходящего размера. Под предлогом интервью она уводит их в ближайший подъезд и, угрожая оружием, заставляет снять одежду. Затем связывает и затыкает им рты.
Исидор старается немного ослабить веревки и оставляет в пределах досягаемости мобильные телефоны, чтобы пленники смогли позвать на помощь.
– Сейчас не время любезничать, – замечает Лукреция.
– Но это они оказали нам любезность, одолжив костюмы. С моей стороны это элементарная благодарность.
Переодевшись, Исидор и Лукреция входят в театр, затерявшись среди других розовых клоунов. Едва они оказываются внутри, как охранники закрывают двери, чтобы не допустить вторжения журналистов.
– Отлично, отступать уже некуда.
– Спрячемся где-нибудь и будем наблюдать. Главные действующие лица уже здесь.
– Осторожно, вот как раз один из них.
Перед ними «розовый громила», похожий на питбуля. Он явно ищет кого-то или что-то. Исидор и Лукреция отступают, чтобы не попасть ему на глаза, и чувствуют, как их хватают за руки.
– Господи, вот вы где! Наконец-то! Мы вас везде ищем. Торопитесь, через несколько минут начинаем.
Они понимают, что ассистент заметил большие цифры у них на спинах. Исидор и Лукреция смотрят на свои номера. У них обоих это цифра «девятнадцать».
– Наверное, дуэт, – вздыхает Исидор. Он чувствует растущее беспокойство.
Но «розовый громила», похожий на питбуля, продолжает шнырять поблизости. Выбора не остается.
Ассистент заталкивает Исидора и Лукрецию в большую комнату, где много клоунов в таких же розовых костюмах. Исидор и Лукреция наносят грим, приклеивают красные носы, надевают черные повязки. Затем вместе со всеми они толпятся в коридоре. Все комики, даже знаменитости, наряжены в клоунов с повязкой на глазу. К ним подходит возбужденный ассистент с наушниками.
– Все должны помнить текст! Напоминаю, суфлеров тут нет.
Ассистент предлагает напитки. На экране видна сцена. Лукреция замечает Феликса Шаттама. К счастью, он так занят заучиванием текста, что не обращает на нее никакого внимания. Раздается голос из громкоговорителя:
– Две минуты.
Напряжение нарастает. «Розовый громила», похожий на питбуля, не двигается с места, словно что-то учуял. Он топчется у двери.
– У меня такое чувство, что я лечу в самолете и нужно прыгать с парашютом, – говорит Лукреция. – Вот только парашюта у меня нет.
– Лукреция, я задам вам глупый вопрос, на который вы можете не отвечать. Так ли уж нам было нужно приходить сюда?
– Я тоже развиваю «женскую интуицию», Исидор.
– Очень хорошо. И кого вы подозреваете?
– Одного из клоунов. Все-таки очень полезно понаблюдать за таким количеством потенциальных убийц, собравшихся в одном месте, в одно время и при обстоятельствах, довольно схожих с обстоятельствами гибели Дария. Знаете поговорку: «Преступник всегда возвращается на место преступления».
Исидор пожимает плечами. Слова Лукреции его не убеждают.
– Тридцать секунд, – раздается голос из громкоговорителя.
Лукреция указывает на пожарного, сворачивающего самокрутку:
– Кстати, именно этого пожарного, Франка Тампести, я первого опрашивала после убийства. Доверьтесь мне хотя бы раз, поведем расследование моими методами.
Исидор поднимает брови.
– Не уверен, что это хорошая идея. Меня терзают нехорошие предчувствия. Как только питбуль отвернется, нужно убираться. И понаблюдать из какого-нибудь укрытия.
Громкоговоритель снова оживает.
– Пять, четыре, три, два, один. Тишина на площадке. Мотор! Начали!
Звучит симфоническая музыка. Один-единственный прожектор освещает медленно разворачивающийся над сценой гигантский портрет Дария.
Церемониймейстер Стефан Крауц выходит к публике. Зал аплодирует. Он ждет тишины.
– Когда я впервые увидел Дария, то сказал ему: «У вас ровно три минуты, чтобы рассмешить меня» – и включил хронометр. Он заставил меня расхохотаться через пятьдесят шесть целых и две десятых секунды. Его уже нет с нами, но магия его жива. Двадцать лет спустя я не боюсь сказать, что Дарий смешил меня всегда. И будет смешить людей еще долгие столетия.
Зал аплодирует.
– Дарий бессмертен. Он навсегда останется в сердцах тех, кто видел его выступления. Но я хорошо знал его лично, и могу сказать, что за веселой маской клоуна скрывался необыкновенный человек. Человек великой эрудиции, великого благородства, великой смелости. Может быть, поэтому его называли не только Циклопом, но и Великим Дарием.
