Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
Ей весь свой век хвалить и прославлять вино
И шалости любви нескромной? Два предмета,
Не спорю, милые;– да что в них? Солнце лета,
Лучами ранними гоня ночную тень,
Находит весело проснувшимся мой день;
Живу, со мною мир великий чуждый скуки,
Неистощимые сокровища науки,
Запасы чистого привольного труда
И мыслей творческих, нетяжких никогда!
Как сладостно душе свободно-одинокой
Героя своего обдумывать! Глубоко,
Решительно в него влюблённая, она
Цветёт, гордится им, им дышет, им полна;
Везде ему черты родные собирает;
Как нежно, пламенно, как искренно желает,
Да выйдет он, её любимец, пред людей
В достоинстве своём и в красоте своей,
Таков, как должен быть, он весь душой и телом,
И ростом, и лицом; тот самый словом, делом,
Осанкой, поступью, и с тем копьём в руке,
И в том же панцыре, и в том же шишаке!
Короток мой обед; нехитрых, сельских брашен,
Здоровой прелестью мой скромный стол украшен
И не качается от пьяного вина;
Не долог, не спесив мой отдых, тень одна,
И тень стигийская, бывалой крепкой лени,
Я просыпаюся для тех же упражнений,
Иль предан лёгкому раздумью и мечтам,
Гуляю наобум по долам и горам.
Но где же ты, мой Пётр, скажи? Ужели снова
Оставил тишину родительского крова,
И снова на чужих, далёких берегах
Один, у мыслящей Германии в гостях,
Сидишь, препогружён своей послушной думой
Во глубь премудрости туманной и угрюмой?
Иль спешишь в Карлсбад здоровье освежать
Бездельем, воздухом, движеньем? Иль опять,
Своенародности подвижник просвещенный,
С учёным фонарём истории, смиренно
Ты древлерусские обходишь города,
Деятелен и мил и одинак всегда?
O! дозовусь ли я тебя, мой несравненный,
В мои края и в мой приют благословенный?
Со мною ждут тебя свобода и покой,
Две добродетели судьбы моей простой,
Уединение, ленивки пуховые,
Халат, рабочий стол и книги выписные.
Ты здесь найдёшь пруды, болота и леса,
Ружьё и умного охотничьего пса.
Здесь благодатное убежище поэта
От пошлости градской и треволнений света:
Мы будем чувствовать и мыслить и мечтать,
Былые, светлые надежды пробуждать
И, обновлённые ещё живей и краше,
Они воспламенят воображенье наше,
И снова будет мир пленительный готов
Для розысков твоих и для моих стихов.
* * *
Последнее известное письмо Пушкина Языкову:
«14 апреля 1836 г. Из Голубова в Языково.
Отгадайте, откуда пишу к Вам, мой любезный Николай Михайлович? из той стороны – где вольные живали ets.
где ровно тому десять лет пировали мы втроем – Вы, Вульф и я; где звучали Ваши стихи, и бокалы с емкой, где теперь вспоминаем мы вас – и старину. Поклон Вам от холмов Михайловского, от сеней Тригорского, от волн голубой Сороти, от Евпраксии Николаевны, некогда полувоздушной девы, ныне дебелой жены, в пятый раз уже брюхатой, и у которой я в гостях. Поклон Вам ото всего и от всех Вам преданных сердцем и памятью!
Алексей Вульф здесь же, отставной студент и гусар, усатый агроном, тверской Ловлас – попрежнему милый, но уже перешагнувший за тридцатый год. Пребывание его во Пскове не так шумно и весело ныне, как во время моего заточения, во дни, как царствовал Александр; но оно так живо мне Вас напомнило, что я не мог не написать Вам несколько слов в ожидании, что и Вы откликнетесь. Вы получите мой Современник; желаю, чтоб он заслужил Ваше одобрение. Из статей критических моя одна: о Кониском. Будьте моим сотрудником непременно. Ваши стихи – вода живая; наши – вода мертвая; мы ею окатили Современника. Опрысните его Вашими кипучими каплями. Послание к Давыдову – прелесть! Наш боец чернокудрявый окрасил было свою седину, замазав и свой белый локон, но после Ваших стихов опять его вымыл – и прав. Это знак благоговения к поэзии. Прощайте – пишите мне, да кстати уж напишите и к Вяземскому ответ на его послание, напечатанное в Новосельи (помнится) и о котором Вы и слова ему не молвили. Будьте здоровы и пишите. То есть: Живи и жить давай другим.
14 апр. Весь Ваш А.П.
Пришлите мне ради бога стих об Алексее божием человеке и еще какую-нибудь легенду. Нужно».
Последнее известное письмо Языкова к Пушкину:
«Спасибо Вам, что Вы обо мне вспомнили в Тригорском… тогда я был легок! Ваш «Современник» цветет и красуется: жаль только, что выходит редко, лучше бы книжки поменьше, да чаще. Я пришлю Вам стихов. – Что делать мне с «Ж[ар]-Птицей»? Я вижу, что этот род не может иметь у нас полного развития; я хотел только попробовать себя: теперь примусь за большее.
Я собираюсь в Белокаменную, на свадьбу сестры, – повезу туда и всю «Птицу». – Мне пишут, что Вы опять будете в Москве – дай Бог мне с Вами там съехаться. «Наблюдатель» выходит все плоше и плоше – жаль мне, что я увязал в него стихи мои: его никто не читает.
Ответ на послание кн. Вяземского будет скоро – виноват я, грешный, перед ним, но ведь я был немощен и хил – поправлюсь и исправлюсь.
Ваш Н. Языков
Июня 1 дня 1836
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
