Этот пример, о котором мы узнали недавно, воскрешает в памяти опасный инцидент 1995 года, когда траектория американско-норвежской ракеты с научным оборудованием на борту во многом повторила путь ядерной ракеты. Русских это встревожило, о ситуации тут же доложили президенту Борису Ельцину, которому предстояло решить, наносить ядерный удар или нет[573]. Основываясь на собственном опыте, Блэр приводит и другие примеры. Однажды, во время войны на Ближнем Востоке в 1967 году, «экипажу самолета с ядерным оружием на борту отдали приказ вместо учебной атаки нанести реальный удар». Несколько лет спустя, в начале 1970-х, Стратегическое командование ВВС США в Омахе «передало приказ об учебном пуске как приказ о настоящем». И в том, и в другом случае идентификация кодов ничего не дала, и для предотвращения запусков потребовалось вмешательство человека. «Общий смысл здесь совершенно ясен, – добавляет Блэр, – проблема лишь в том, что подобный бардак случается нередко».
С этими комментариями Блэр выступил в ответ на доклад летчика Джона Бордна, недавно рассекреченный ВВС США. В октябре 1962 года, когда разразился Кубинский ракетный кризис и обострилась напряженность в Азии, Бордн служил на военной базе на острове Окинава. Американская система предупреждения о ядерном ударе была переведена в Режим боеготовности 2, то есть от Режима боеготовности 1, при котором немедленно производится запуск ядерных ракет, нас отделял всего один уровень. В самый разгар кризиса, 28 октября, одному из ракетных подразделений по ошибке отдали приказ на запуск ядерных ракет. Военнослужащие его не выполнили, предотвратив возможную ядерную войну и присоединившись к Архипову и Петрову в пантеоне тех, кто не подчинился протоколу и спас мир.
Как отметил Блэр, подобного рода инциденты не являются чем-то необычным. В результате одного экспертного исследования выяснилось, что с 1977 по 1983 год было зафиксировано множество ложных тревог. Из документа следует, что их количество варьировалось от 43 до 255 в год. Сет Баум, автор этого исследования, подводит итог весьма уместными в данной ситуации словами: «Ядерная война – это черный лебедь, которого мы никогда не увидим, разве что в тот короткий момент, когда она нас убьет. Устранение этой угрозы мы откладываем на свой страх и риск. Сейчас самое время заняться решением данной проблемы, хотя бы потому, что мы все еще живы»[574].
Эти сообщения, как и те, о которых Эрик Шлоссер упоминает в своем пространном обзоре «Командуй и контролируй», в большей степени относятся к американским системам[575]. Можно не сомневаться, что их русские аналоги куда больше подвержены ошибкам. Не говоря уже о чрезвычайной опасности, которую представляют собой системы других, в первую очередь Пакистана.
Порой ядерная угроза была следствием не случайности, но авантюризма, как в случае с учениями «Опытный лучник». Самым вопиющим в этом отношении случаем стал Кубинский ракетный кризис 1962 года, когда угроза катастрофы стала более чем реальной. То, как его разрешили, повергает в шок, как и то, в каком свете его повсеместно представляют, как мы уже видели.
Учитывая все эти мрачные события, небесполезно присмотреться к стратегическим дебатам и планированию. В качестве ужасающего примера можно привести исследование «Основы стратегии сдерживания в период после “холодной войны”», проведенное Стратегическим командованием вооруженных сил США в 1995 году, во времена правления Клинтона. Его авторы призывают сохранить за Соединенными Штатами право нанести первый удар, причем даже против стран, не обладающих ядерным оружием. В документе объясняется, что ядерное оружие используется постоянно, в том смысле, что «бросает тень на любой кризис или конфликт». Также его авторы предлагают пугать мир устоявшейся за США репутацией государства иррационального и мстительного.
Текущая доктрина внимательно рассматривается в передовой статье журнала International Security, самого авторитетного издания в сфере стратегического планирования[576].
Ее авторы объясняют, что Соединенные Штаты привержены идее «стратегического превосходства», иными словами, защиты от ответного удара. Эта же логика лежит в основе «новой триады» Обамы (укрепление стратегических ракетных группировок подводного и сухопутного базирования, равно как и подразделений стратегических бомбардировщиков), наряду с развитием противоракетной обороны, призванной отразить ответный удар. Поднятая авторами проблема заключается в том, что американские притязания на стратегическое превосходство могут сподвигнуть Китай отказаться от политики «неприменения первым ядерного оружия» и расширить свои ограниченные силы сдерживания. Авторы полагают, что этого все же не случится, хотя прогнозы остаются неясными. Как бы там ни было, данная доктрина, вполне очевидно, усиливает напряженность в регионах различных конфликтов.
То же самое касается расширения НАТО на восток в нарушение словесных обещаний, данных Михаилу Горбачеву в период крушения СССР, в ответ на которые он одобрил объединение Германии и ее вступление в НАТО – весьма значимая уступка, если вспомнить историю XX века. Практически сразу после этого альянс распространил свое присутствие на Восточную Германию, а в последующие годы подступил к российским границам; на сегодняшний день наблюдается немалая опасность того, что в него попытаются включить даже Украину, один из ключевых регионов зоны российских стратегических, геополитических интересов[577]. Можно только представить, как реагировали бы США, если бы Варшавский договор все еще существовал, к нему присоединились бы большинство государств Латинской Америки, а теперь с просьбой принять их в свои ряды обратились бы Канада и Мексика.
Кроме того, Россия, как и Китай (а заодно и американские стратеги, занимающиеся данной проблематикой), понимает, что противоракетные системы США у российских границ по сути своей представляют собой наступательные вооружения, цель которых – обеспечить стратегическое превосходство и иммунитет от ответного удара. Как утверждают некоторые специалисты, их миссия в конечном счете невыполнима, однако цель никогда не может быть в этом уверена. И реакцию российских военных, вполне естественно, НАТО трактует как угрозу Западу. Один выдающийся британский специалист по Украине сформулировал мнение, названное им «роковым географическим парадоксом»: НАТО «существует для того, чтобы устранять угрозы, вызванные его же собственным существованием»[578].
