57
Серый Человек уехал из «Приятной долины» и поставил свой чемодан за дверью спальни Моры. Он не стал распаковывать вещи. В любом случае он не собирался оставаться дольше, чем до Четвертого. Смысла не было раскладываться.
Калла сказала:
– Почитайте мне стихи, а я сделаю вам коктейль.
Серый Человек произнес:
– «Наши сердца должны исполниться решимости, смелость – сделаться пламенней, а дух – возвыситься, пусть даже слабеет наша сила».
Потом он повторил это в оригинале, на древнеанглийском.
Калла сделала ему коктейль.
Затем Мора приготовила что-то с маслом, а Калла что-то с беконом, а Блу, ради самозащиты, сварила на пару брокколи. Джими готовилась к ночной смене, а Орла отвечала на несмолкающие звонки по горячей линии. Серый Человек мешался под ногами, пытаясь помогать. Он понимал, что шум, суета и беспорядок – это обычное содержание вечера в доме номер 300 на Фокс-Вэй. Нечто вроде бессодержательного танца, сложного и запутанного. У Блу и Моры была одна орбита, у Моры и Каллы – другая. Серый Человек наблюдал за тем, как босые ноги Моры описывали круги на кухонном полу.
Это была полная противоположность всему, что он культивировал последние пять лет.
Как же ему хотелось остаться.
«Ты не годишься для такой жизни», – сказал он себе.
Но сегодня он мог хотя бы притвориться.
За ужином Калла спросила:
– Ну, что дальше?
Она ела только то, что было с беконом.
Блу (которая ела только брокколи) ответила:
– Думаю, нам надо сделать так, чтобы Джозеф Кавински перестал видеть сны.
– А чего он хочет? – поинтересовалась Мора.
Блу пожала плечами из-за груды брокколи.
– Чего хотят наркоманы? Ничего.
Мора нахмурилась над тарелкой с маслом.
– Иногда всего.
– В любом случае, – сказала Блу, – мы не можем дать ему это.
Серый Человек вежливо вмешался:
– Вечером я могу поговорить с ним от вашего имени.
Блу наткнула на вилку кусок брокколи.
– Звучит неплохо.
Мора многозначительно взглянула на дочь.
– Она имеет в виду «спасибо, не надо».
– Нет, – возразила Блу, сдвинув брови. – Я имела в виду – а вы можете в процессе сделать так, чтобы он почувствовал себя полной дрянью?
– Блу Саржент! – в шоке воскликнула Мора. – Я не учила тебя жестокости!
Калла, которая от смеха вдохнула кусочек бекона, цеплялась за стол, пока не перестала давиться.
– Нет, – опасным тоном произнесла Блу. – Но иногда с хорошими детьми случаются плохие вещи.
Серый Человек улыбнулся.
– Тем не менее предложение в силе.
Зазвонил телефон. Они услышали, как наверху к нему несется Орла. С приятной улыбкой Мора схватила трубку внизу и несколько секунд слушала.
– Какая прекрасная идея. Его будет трудней отследить, – сказала она в телефон, а затем обернулась к сидевшим за столом. – У Ганси есть «Мицубиси», который мистер Грей может взять вместо своей машины. О. Он говорит, что вообще-то это идея Ронана.
Серому Человеку очень понравился этот жест. Осуществление побега представлялось намного труднее, чем он признал бы перед кем-либо из них. Нужно было подумать о машине, о деньгах на еду, о деньгах на бензин. Дома, в Массачусетсе, он оставил в раковине грязную кастрюлю, и эта мысль продолжала его преследовать.
Будет хорошо, если ему не придется красть «Кремовое Разочарование». Он обладал незаурядными способностями по части угонов, но Серому Человеку очень хотелось простого решения.
Мора сказала в трубку:
– Нет… нет, Адама здесь нет. Он с Персефоной. Уверена, всё будет в порядке. Хочешь поговорить с Блу? Нет?
Блу наклонилась к тарелке и поддела на вилку очередную головку брокколи.
Мора положила трубку. Прищурившись, она взглянула на дочь.
– Вы опять поссорились?
Блу буркнула:
– Да. Определенно.
– Я могу и с ним побеседовать, – предложил Серый Человек.
– Всё нормально, – ответила Блу. – Но… спасибо. Мама и правда не учила меня жестокости.
– И меня тоже, – произнес Серый Человек.
Он ел брокколи, масло и бекон, Мора ела масло, а Калла – бекон.
Понадобился очередной тур неистового танца, чтобы прибраться после ужина, затем начались стычки за душ, телевизор, самое удобное кресло. Мора осторожно взяла Серого Человека за руку и вывела его на задний двор. Под темными, раскидистыми ветвями бука они целовались, пока москиты не сделались безжалостны и не полил дождь.
Потом, когда они лежали в постели, у него загудел мобильник. Включилась голосовая почта. Почему-то он всегда знал, что закончится именно так.
– Привет, Дин, – сказал брат.
Он говорил медленно, спокойно и терпеливо. Братья Аллены были в этом схожи.
– Генриетта – очень славный маленький городок, правда?
58
– Скорей.
Персефона и Адам мало разговаривали той ночью, и потом, когда воинственное солнце встало на востоке – если они и обращались друг к другу, то произносили обычно это самое слово: «Скорей». Чтобы восстановить силовую линию, они уже побывали в десятке разных мест – некоторые точки находились в двух часах езды, – а теперь возвращались в Генриетту.
Адам стоял на коленях рядом с умершей розой на очередном заднем дворе. Его грязные руки прижимались к земле, рыли ее в поисках камня, который, как он знал, прятался где-то там. Персефона караулила, поглядывая на домик в другом конце двора.
– Скорей, – повторила она.
Четвертое июля уже наступало, жаркое и беспощадное. Над горами медленно двигались облака, и Адам знал, какой предстоит день: жар будет нарастать и нарастать, пока не оборвется очередной оглушительной летней грозой.
«Молния».
Его пальцы нащупали камень. Каждый раз причиной обрыва служило одно и то же – камень или водоем, который мешал прохождению энергии и рассеивал ее. Иногда Адаму достаточно было повернуть камень, чтобы почувствовать, как линия немедленно выпрямлялась – он словно поворачивал выключатель. Иногда, впрочем, ему приходилось экспериментировать, убирая исходный камень вовсе, или подтаскивая другие, или выкапывая канавку, чтобы отвести воду в другое место. Иногда ни он, ни Персефона не понимали, что нужно сделать, и тогда они доставали одну или две карты из колоды. Персефона помогала Адаму с расшифровкой. Тройка жезлов – выстрой мостик через ручей из этих трех камней. Семерка мечей – выкопай самый большой камень и положи его в трехцветную машину.
