Страшный в гневе Стеапа до грудины разрубил противника огромным мечом. А когда Стеапа свернул на север, преследуя удирающего врага, несчастного протащило вслед за клинком. И мы вошли в эту неразбериху. Стена щитов, до сих пор служившая непреодолимой преградой, сломалась, и мы в ярости начали убивать. Я подобрал меч убитого норвежца, поскольку теперь, когда враг рассыпался, сакс уже не годится. Настало время бойни.
Убегающие враги открывали нам спины и гибли быстро. Тех же, кто оборачивался и дрался, убивали исступлённые местью преследователи. Больше всех повезло тем врагам, у кого были лошади — они умчались прочь, на север, в основном по Римской дороге на Дингесмер. Всадники Стеапы устремились за ними, и Этельстан крикнул, чтобы и ему привели лошадь. Его телохранители, все в ярко-красных плащах, взбирались на жеребцов. Я увидел, как вскочил в седло Этельстан и присоединился к погоне, по-прежнему не выпуская из руки Вздох змея.
Скотты, находившиеся дальше всех от того места, где всадники Стеапы разбили стену щитов, сломались последними. Лишь через несколько мгновений они осознали, что произошла катастрофа, и, увидев разгром союзников-язычников, скотты тоже развернулись и бросились удирать. Я искал взглядом Рэта и моего коня, а потом догадался, что мальчишка, должно быть, пересёк мост раньше, чем отступили воины Этельстана. Я посмотрел в сторону лагеря, выкрикивая имя Рэта, но не нашёл его. Вибранд подвёл мне гнедого коня.
— Наверное, принадлежал кому-то из телохранителей короля, господин, — сказал он. — Скорее всего, его хозяин погиб.
— Помоги забраться в седло!
Пришпорив коня, я свернул на север и, поравнявшись со своими людьми, окликнул Эгиля.
— Не преследуйте их! — приказал я. — Останьтесь здесь!
— Почему?
— Вы норвежцы. Думаешь, воины Этельстана увидят разницу?
Я позвал Берга, самого младшего брата Эгиля, и велел ему взять двадцать воинов-христиан и охранять отряд Эгиля. А потом снова пришпорил коня. Мой сын и Финан хотели ехать со мной, но у них не было лошадей.
— Догоняйте! — крикнул я им.
Одолженный жеребец прокладывал путь через груды трупов, отмечающие места, где сходились стены щитов. Мои люди тоже были среди убитых. При виде Рорика с перерезанным горлом и залитым кровью лицом я припомнил, что сам отправил его на смерть, приказав прекратить возню с добычей. Беорнот, отличный воин, столкнулся с еще лучшим воином и теперь с удивлённым видом лежал на спине, по его лицу ползали мухи. Как именно он был убит, я не видел. Я нашёл и Осви, лежавшего с искалеченной и накрепко перевязанной ногой, он был бледен, но пытался мне улыбнуться. Сквозь повязку сочилась кровь.
— Ты выживешь, — сказал я ему. — Я видел раны и похуже.
Много погибших, очень много, да и в землях Константина появится много вдов и сирот. Едва миновав зловонные горы тел, я пришпорил коня.
Вечерело, стали сгущаться тени, и меня это удивило. Битва казалась мне жестокой и краткой, но оказывается, тянулась гораздо дольше. Тучи рассеялись, и солнце отбрасывало тени от тел тех, кто был убит, пытаясь бежать. Люди стаскивали с трупов кольчуги, искали серебро. Скоро слетятся и вороны, насладиться пиршеством.
Вся долина была усыпана мечами, копьями, топорами, луками, шлемами и бесчисленными щитами, отброшенными в отчаянной попытке спастись от преследователей. Я увидел впереди всадников Стеапы. Они скакали достаточно быстро, чтобы догнать беглецов и нанести удар копьём или мечом, предоставляя добить жертву пешим воинам, идущим за ними. Я увидел на римской дороге флаг Этельстана — победоносного дракона, изрыгающего молнию — и помчался в ту сторону.
Приблизившись к возвышенности, откуда армия Анлафа начинала атаку, я придержал коня, поскольку отсюда открывался потрясающий вид. Всю широкую долину заполняли бегущие люди, а за ними и среди них сновали не знавшие жалости мстители. То были волки среди овец. Беглецы пытались сдаться, а их убивали, и я знал, что воины Этельстана, избежавшие почти неминуемого поражения, отводят душу в разгуле резни.
Я стоял на невысоком холме, с изумлением наблюдая. Сам я тоже испытывал облегчение и в придачу странную отрешённость, словно это чужая битва. Победу одержал Этельстан. Я коснулся груди, нащупывая молот — я укрыл его под одеждой, чтобы меня не приняли за врага-язычника. Я ведь и не надеялся выжить, несмотря на колдовство Бенедетты с крестом. Когда появилась гигантская орда врагов со щитами и мечами, я почувствовал себя обречённым. Но теперь стою здесь и смотрю на резню, исполненную ликования. Мимо прошёл мертвецки пьяный воин, неся разукрашенный шлем и пустые ножны, инкрустированные серебряными пластинами.
— Мы их побили, господин! — прокричал он мне.
— Мы их побили, — согласился я и вспомнил Альфреда.
Вот так воплощалась в реальность его мечта о богоугодной стране, о едином государстве всех саксов. И я знал — Нортумбрии больше нет. Больше нет на свете моей страны. Теперь она часть Инглаланда, рожденного в кровавой долине, среди смерти, крови и хаоса.
— Господь сотворил великое чудо! — воззвал ко мне чей-то голос. Обернувшись, я увидел подъезжающего ко мне епископа Оду. Он сиял. — Бог даровал нам победу! — Он протянул мне руку, и я принял её левой — в правой я всё ещё держал найденный меч. — И ты носишь крест, господин! — с явным удовольствием добавил он.
— Его дала мне Бенедетта.
— Чтобы он тебя защитил?
— Так она и сказала.
— И крест тебя защитил! Слава Господу!
Он пришпорил коня, и я вслед за ним, размышляя о том, что многие годы меня оберегало женское колдовство.
Прежде чем закончился этот день, произошла ещё одна, последняя битва. Предводители норвежцев и скоттов, спасаясь от преследователей, на быстрых лошадях понеслись к кораблям и опередили погоню, но часть осталась, чтобы нас задержать. Они встали в стену щитов на небольшом холме. Увидев среди них Ингилмундра, я понял, что это, видимо, жители Виреалума.
Они притворялись, что приняли христианство, получили в дар здешние земли, их жёны и дети по-прежнему жили в усадьбах Виреалума. Теперь им предстояло сразиться, защищая свои дома. В двух рядах набралось не больше трёх сотен воинов, и они сомкнули щиты. Они знали, что должны умереть, но, возможно, надеялись получить снисхождение. Воины Этельстана шли на них огромной толпой числом больше тысячи, и с каждой минутой всё прибывали. Среди них были люди Стеапы на усталых лошадях и конные телохранители Этельстана.
Из стены щитов вышел Ингилмундр и зашагал к Этельстану, по-прежнему державшему Вздох змея. Норвежец заговорил с королём, но я не расслышал ни его слов, ни ответа Этельстана. Ингилмундр преклонил колено, положив меч на землю, — значит, Этельстан оставил ему жизнь, ведь ни один язычник не станет умирать без меча в руке. Ода посчитал так же.
— Король чересчур снисходителен, — разочарованно произнес он.
Этельстан направил коня вперёд и приблизился к Ингилмундру. Он склонился в седле, что-то сказал, и я видел, как улыбнулся и кивнул в ответ Ингилмундр. И тогда Этельстан ударил, Вздох змея резко скользнул вниз, из горла Ингилмундра брызнула кровь, а Этельстан продолжал его кромсать. Его люди радостно завопили и рванулись вперёд, навалившись на норвежцев. Вновь застучали щиты и зазвенели клинки, но всё быстро кончилось, и погоня двинулась дальше, оставив на невысоком холме след из мёртвых и умирающих.
