Книга Ради тебя одной - Иосиф Гольман

Может, я не такой уж и грешник? И господь простил мне во множестве загубленные людские души? Или просто учел, какие это были души.

Ничем другим не могу объяснить, что мы с Алькой и Аркадьичем живы, а Анатолий Алексеевич Прохоров – нет. Другими словами, реализовалась та редкостная ситуация, за которую обычно поднимают тосты: чтобы у нас все было, а нам за это ничего не было.

Обошлась тихо даже ликвидация Дато. После нее случилась малая бандитская война, в результате чего на московской земле стало несколькими злодеями меньше. И все. Они настолько заняты своими разборками, что, по-моему, серьезных усилий по моему розыску никто и не предпринимал.

Сложнее было с Щелчковым. Понятно, что ему не хотелось упускать столь подготовленного специалиста. Он даже оказался смелее, чем я думал. Пришлось применить к нему прием, опробованный нашими врагами на Ефиме Аркадьевиче. Мои друзья, в том числе вернувшийся из очередной командировки Вовчик, подвезли из школы домой его сынишку и передали через его маму пакетик с завернутой в черную бумагу пустой пачкой от сигарет, на боку которой было написано: «Шутка».

Щелчков шутку оценил и давить на меня больше не пытался. Только приватно поинтересовался, могу ли я в принципе убить ребенка. Меня в очередной раз закорежило, но я довольно быстро отогнал красноту от глаз и честно ответил, что – могу. Да он и так наверняка знаком с моей ориентировкой.

К Марку Лазаревичу Ходецкому я пока больше не ходил, хотя его обращения приходят на мой пейджер регулярно. Но, когда все стабилизируется окончательно, сделаю еще одну попытку успокоить свой внутренний мир.

Дело в том, что мне не очень хорошо в моей мирной жизни. Да, я счастлив, что я живой и живая Алька рядом. Да, я уже неплохо продаю эти чертовы мобильные стенды: во всяком случае, за последний месяц у меня вылезает зарплата, существенно превыша-ющая среднебеоровскую и, откровенно говоря, вполне достаточная для спокойной жизни вдвоем. Нет – втроем, потому что скоро из Америки прилетит Федор, младший брат Аленьки.

Да, я безумно рад, что безнадежная дуэль с Жабой закончилась. Но… Не знаю, как это выразить словами. Наверное, если в лоб – мне становится скучновато. Мой мозг привык к другому уровню эмоций. И к другому уровню напряжений. И их не воссоздать какими-нибудь горными лыжами или затяжными прыжками с парашютом. Их не воссоздать даже охотой на тигра. Потому что только охота на человека – вооруженного и очень злого человека! – производит такой выброс адреналина в моей крови.

Короче, я снова хочу в командировку.

И не у Щелчкова на службе, а выполняя задание своего командования. Я даже готов простить им то, что они вышвырнули меня, как стреляную гильзу. В конце концов, я воевал за державу, а не за отдельных ее представителей.

Я внезапно понимаю, что сейчас мы едем совсем рядом с тем местом, где в конце осени определилась моя судьба. Только тогда мы ехали в Москву, а теперь – в сторону Ногинска.

Я бросаю взгляд на Альку. Она сидит справа, на переднем пассажирском месте, и это единственное, что отличает сегодняшнюю ситуацию от тогдашней, когда мы с ней познакомились. Не считая, конечно, того, что тогда она была почти раздета, а теперь на ней роскошная шуба, на которую ушли остатки денег, полученных от не к ночи упомянутого господина Щелчкова.