Книга Язык его пропавшей жены - Александр Трапезников

…В гостинице, куда все возвратились через какое-то время, стоял предпраздничный переполох. В холл вытаскивали столы, стулья, расставляли приборы, украшали помещение полевыми цветами, словно готовились летом к встрече Нового года. Люся командовала, куда что нести и ставить. Помогала гостиничная обслуга, транзитные из Чебоксар, Саша — пропащий многодетный муж Елизаветы Петровны, она сама, даже Антоша Починок и Черемиска, тщательно прятавшие глаза от Велемира Радомировича.

Отдельно в креслах сидела ветхая чета Лукашевичей. Рядом с ними пристроился в своей инвалидной коляске фиктивный муж Кати. А чуть поодаль молчаливо стояла белая вдова с обезображенным шрамами и с ранними, от пережитых несчастий, морщинами лицом. Присутствовал и банный погорелец Митрофан Васильевич, беседовавший о чем-то с молодым попом Владимиром. Максим Иванович проверял электричество, повсюду включая и выключая лампочки. Марфа Посадница задвигала в угол кадку с пальмой. А Гурген заносил все новые и новые сумки с продуктами и карпенисионским вином. Были здесь и другие жители Юрьевца, например, та семейная пара, в чей дачный домик на полной скорости влетел джип Толбуева. Даже кое-кто из администрации мэрии. Ферапонтова только не было видно.

— Через час начнем, — сказала москвичам Люся. — Переодевайтесь пока и готовьтесь.

— А где все-таки Ирина Сажэ? — спросил Велемир Радомирович.

— Да в твоем номере, тебя же, голуба, и дожидается.

— Вот как? — не слишком-то радостно произнес он, поскольку у него все внутри уже перегорело. Но отправился наверх. А там, открыв дверь и увидев сидящую к нему спиной изящную женщину, шагнул к ней навстречу и произнес всего одно слово:

— Лена?

Женщина повернулась к нему:

— Ты ошибся. Ты, Велемир, всегда ошибался в жизни, даже несмотря на то, что такой умный. Но все равно, давай хоть обнимемся и поцелуемся, не чужие все-таки.

Это была Ирина, сестра его жены. Они всегда были похожи. И теперь ничуть не изменилась, сохранив такую же красоту и молодость. Только приобрела еще какой-то заграничный лоск. Стала настоящей европейкой, утратив свою русскость.

Позже, сидя рядом с ней, он спросил:

— Как ты здесь вообще оказалась? И почему — Сажэ?

— Просто соскучилась по России, по Москве, по Юрьевцу. Я ведь здесь в прежние времена часто бывала. И одна, и вместе с сестрой. Да, кроме того, у меня тут и личный многолетний ухажер имеется — Максим. Никак не оставит надежду, что я за него замуж выйду. И духовный наставник есть, Матвей Яковлевич. Ты его наверняка знаешь.

— Знаю. Но лучше бы не знать и не видеть.

— Это твое дело, — сказала она. — Что между вами пробежало, меня не интересует. А как я стала Сажэ? Тоже все очень просто. Прежний муж скончался, у него было больное сердце, что мне было дальше делать? Оставаться в Венделе вдовой и жить на немецкую пенсию? А тут еще один ухажер подвернулся, француз. И я уехала вместе с Гийомом в Марсель.

— Ну и как, счастливо живете?

— Поначалу — да, потом он связался с какой-то алжирской группировкой и его во время налета застрелили полицейские. Словом, я оказалась вновь одна, но зато владелицей шикарного дома и приличного состояния. Теперь вот путешествую. А может, мне и правда за Максима выйти?

— А вот это уже твое дело, — в тон ей ответил Велемир. — Он вообще-то мужик дельный, как-никак кандидат физико-математических наук. Забирай его с собой в Марсель, там он принесет больше пользы, чем здесь. Тут ученые мужи не нужны.

— Я подумаю, — сказала она. — Но ты-то как? Все своей нейролингвистикой занимаешься? И Праязык ищешь?

— Уже почти нашел.

О Лене они оба старательно избегали говорить. Но она словно бы присутствовала рядом с ними. Незримо. Прислушивалась к их беседе.

— А я тут за тобой уже несколько дней по всему Юрьевцу гонялся, — усмехнулся Велемир. — Начинал всерьез думать, что эта Сажэ — какое-то привидение.

— Можешь ущипнуть, чтобы убедиться в обратном. Хорошая у тебя собака, ласковая, — добавила она, гладя Альму по шерстке.

— Ей много досталось, — отозвался он. — Как и мне.

— Все не можешь забыть Лену? — она впервые вслух произнесла ее имя.

— А как это сделаешь?

— Как хочешь, постарайся. Напейся до чертиков, влюбись в кого-нибудь. Смени образ жизни. Отправься в далекое путешествие на край света. Переживи какое-нибудь страшное приключение.

— Я уже пережил позавчера ночью.

— Да? И не помогло?

— Еще хуже стало.

— Веля, пойми одно: ее для тебя уже нет.

Она произнесла это так, словно Лены нет именно для него, не для других. Даже непроизвольно сделала акцент на слове «тебя». Велемир уловил этот оттенок в голосе и насторожился. Что-то тут не так. Какая-то тайна, еще не раскрытая до конца.

— Не называй меня это собачьей кличкой, сколько раз просил!

— Забыла, что ты не любишь. Но и Лена ведь так тебя всегда звала.

— Когда хотела меня позлить. А теперь говори правду, — с нажимом произнес он, посмотрев ей прямо в глаза. Она растерялась.

— Хорошо, скажу, — помолчав немного, ответила Ирина.

Но тут им помешал Гаршин, явившийся в номер и обрадовавшийся, увидев сестру Лены и тотчас же узнав ее.

— Так и чувствовал, что это ты, — сказал он, почеломкавшись с ней. — Как поживаешь, эмигрантка? Евросоюз еще не развалился? Геи с лесбиянками к власти на штыках-фаллоимитаторах не пришли?

— Погоди, — остановил его прыть Велемир. — Ирина хочет мне что-то важное сказать. О Лене.