Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
Я не хочу, чтобы ты умирал так, любовь моя, в отчаянии, одиночестве, среди чужих. Тебя не было тридцать лет, Джеймс. Тридцать лет – слишком долгий срок для обиды. Ты не простил мне, что я отказалась пойти за тебя замуж. Но я ведь сдержала свое слово, правда? Я не выходила ни за кого другого, хотя и устраивалась как умела со своим щедрым покровителем. А теперь я независимая женщина, сэр. Причем весьма богатая.
Возвращайся домой, Джеймс. Тридцать лет – долгий срок для скитаний. Посмотри, сколько страниц я исписала, прежде чем дошла до сути. Это моя простая просьба. Я всегда любила тебя. Я тебя не забыла. Мы теперь старые. Наша жизнь прошла. Возвращайся домой ко мне. Талия моя не так стройна, как когда-то, и походка помедленнее, но при известных ухищрениях волосы черны, как прежде, и ты обнаружишь, что я не так уж переменилась. Напиши мне, Джеймс. И скажи, что возвращаешься домой.
Засим остаюсь
твой любящий друг
Алиса Джонс
* * *
Я занялся перестройкой дома. Крыша была в порядке, но жильцы почти ничего не меняли на кухне. Она осталась такой же помойкой, какой была в день смерти дяди. На выбеленных стенах тут и там чернели огромные пятна, как будто в этой домашней преисподней постоянно вспыхивали пожары. Кладовка и судомойня кишели крысами и воняли. Я приказал их снести. Вместе со мной в дом въехала орава работников. Я стоял над ними ежедневно, принимая решения и препятствуя мелкому воровству, неизбежному при любом строительстве в Лондоне. Все соседи пришли меня проведать, радуясь возвращению хозяина. Психея рычала на каждого из них. За все эти годы улица изменилась до полной неузнаваемости. Исчезли доходные дома и ватаги мальчишек. С моей стороны тротуара на равных промежутках были высажены липы, так что прежняя гостиная Барри, та комната, где когда-то висела его печально знаменитая «Пандора», выходит теперь на море свежей зелени.
Я велел полностью уничтожить заросли ежевики в саду, а корни – выкорчевать и сжечь. Большие вязы, растущие вдоль длинной тропы к конюшне, подстригли и придали им форму. Один из них сгнил, и его пришлось спилить за большие деньги. Ничего грандиозного в первый год добиться не удалось; без помощи советчиков я всегда был посредственным садовником. Но когда внутренние переделки дошли до обоев и инструменты каменщиков исчезли из огорода, я посадил кое-какие цветы и кустарники. Это был мой жест доброй воли, знак веры в будущую весну.
В доме не было ни мебели, на занавесок, поэтому я расположился лагерем в самых верхних комнатах за чердаком, на низкой походной кровати с самым минимумом удобств, несмотря на неожиданную летнюю жару и пыльные бури от шедших внизу работ. Я был очень счастлив. Я ни с кем не виделся. Все мои знакомые находились за городом, большинство театров закрылось. Лондон вывалил свое содержимое в сельскую местность на все лето, и я воспользовался этим, чтобы расположиться в тишине и покое.
В первую неделю сентября несколько комнат были почти закончены, хотя полюбившиеся мне диван и дубовый стол выглядели как утлые суденышки на море полированных досок.
Когда она пришла, я гулял в парке.
Горничная ждала меня, сама не своя от волнения. Когда я вошел в дом, она бросилась ко мне еще в прихожей. Она, конечно, сначала сомневалась, была не совсем уверена, но леди оставила карточку. И как было не подглядеть! И – да – это оказалась она. Знаменитая, прекрасная, легендарная миссис Джонс.
– Какая леди, сэр, настоящая леди. Такая учтивая. Такая красивая.
Молодец, Алиса. У тебя все получилось. Ты стала почтенным человеком.
– И она не церемонилась, сэр, она прямо так и сказала: как только вы получите ее карточку, вы должны немедленно к ней пойти. Ей не важно, который час, сэр. Я надеюсь, я поступила правильно. Я сказала, что вас нет. Ну, вас же не было. Она настояла на том, чтобы обойти весь дом. В ваши комнаты она не заходила, потому что вы их держите на замке. Но она попробовала открыть дверь и осмотрела все остальное. Ей очень понравилась новая кухня. Настоящая леди, да, но она знает, что к чему. Я правильно поступила, сэр?
Я погладил Джесси по руке:
– Конечно, дорогая. Конечно, вы поступили правильно. Если миссис Джонс что задумает, сопротивление бесполезно. Разумеется, ей можно было осмотреть дом.
Ах, Алиса. Ты была во власти своих воспоминаний. Этот дом для тебя тоже полон значения. Я рад это слышать. Что же, несмотря на усталость, я должен вызвать кеб и немедленно отправиться к тебе, подобно юному влюбленному. Ты теперь пожилая дама. Но я вижу тебя – твоя поступь по-прежнему тверда, ноги стройны, как раньше, знаменитое лицо безупречно загримировано, и улицы, по которым ты идешь, покоряются тебе. Ах, Алиса.
Я смотрю на карточку: имя в богатых завитках и очень хороший адрес. Но я уже знаю этот дом. Я проезжаю мимо как минимум дважды в день, смотрю, не светятся ли окна. Но жалюзи не поднимаются, а ночью ставни неизменно закрыты. Даже слуги, которые явно приучены к тому, что им предлагают взятки в обмен на сведения, говорят, что не знают, когда она намеревается вернуться, уж конечно не раньше чем в конце месяца. Она приехала на три недели раньше. Как минимум на три недели.
Я раскачиваюсь на поворотах, прислоняясь к обитой двери кеба, цепляюсь за Психею, чтобы успокоиться, тешу себя надеждой на то, что это не совпадение, что до нее дошли слухи о моем возвращении и она отправилась прямиком в город, на поезде, без горничных, без багажа.
Но она явно сообщила о своем приезде. Чехлы сняты, лампы сияют, в прихожей пахнет свежими цветами, слуги бегают по лестницам, за каминной решеткой шумно горят сосновые шишки, согревая ветреную, влажную ночь. Она дома. Одна. Она ждет меня, и мне следует незамедлительно подняться наверх. Психея жмется к моим ногам. Я медлю на пороге, за моей спиной – вся прожитая жизнь.
Я не ожидал увидеть настолько вульгарную роскошь. Алиса восседает, как восточная царица, в блеске стекла и золота. Все вокруг сверкает мрамором, инкрустациями, полировкой, драгоценностями, избытком. И сама леди блестит от избытка шелка и камней. Она богата. Каждый тяжелый браслет, ожерелье, сережка подтверждают ее богатство. Ее атласные туфли на удивление громко стучат по полу. Психея скользит на паркете, добирается до островка безопасности на аладдиновом ковре и беспомощно озирается, встречая повсюду свои отражения. Я вижу себя, повторяющегося до бесконечности в двух противостоящих ампирных зеркалах. Щеку мне щекочет букет из цветов и павлиньих перьев. Ряд силуэтов, обрамленных серебром и перламутром, покрывает стену рядом с бледной мраморной колонной камина, и я снова вижу себя – в крупном формате, – мой черный профиль, моя уменьшенная голова. Каждая поверхность вопиет об актерском тщеславии. Я не могу сосредоточиться. Я не могу рассчитать расстояние. Алиса похоронила себя под грудой дорогих вещей. Именно об этом она мечтала всю жизнь. Вот она. Среди своих владений.
Я держу ее руки в своих.
Она целует меня.
Она тянет меня на диван, усаживает рядом с собой.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
