Когда в живых не осталось никого, он столкнул меч Балдрима в воду, склонился над капитаном и перевернул его лицом вверх.
Балдрим лежал рядом со смертельно раненным телохранителем Кардассы и смотрел на склонившееся над ним знакомое лицо. На этом лице играла улыбка.
— П-почему ты это сделал, Ансиард? — прохрипел Балдрим, борясь с густеющим туманом в глазах.
— Я не Ансиард, — ухмыльнулся рулевой. Его лицо дрогнуло и неожиданно приобрело знакомые черты Кровавого Меча, а затем сгладилось и стало совершенно безликим. — И я не Кровавый Меч.
Лицо снова изменилось и стало чешуйчатой мордой жреца Змеи.
— И я вовс-с-се не змеепоклонник, — прошипело существо. — Это такая уловка, чтобы вы не с-с-смогли убить еще одного короля. Таебред хорош-ш-ший актер, не правда ли?
— Да кто ты такой? — из последних сил выговорил Балдрим, стараясь сохранить сознание.
Чешуйчатая морда бесстрастно посмотрела ему в лицо, потом гибкая фигура пожала плечами.
— Хорош-ш-шо. Ты вс-с-се равно умреш-ш-шь, так знай, что мы не безжалос-с-стны.
Его лицо снова поплыло, растаяло и оказалось… пустым. В бугре гладкой плоти прорезался тонкий рот и растянулся в ухмылке.
Балдрим и Салдан одновременно вскрикнули в ужасе:
— Безликий!
— Именно. Мы называем себя коглаурами. Мы — истинные защитники Аглирты.
— Ты… ты… — пытался сказать Балдрим, превозмогая слабость и боль. — Кровавый Меч стремился к новой славе Аглирты, к новым путям. Я, вместе с остальными, пошел за ним, потому почувствовал запах этой дороги, ее вкус… Если вы, Безликие, настоящие стражи Аглирты, почему вы нас убиваете?
Он закашлялся, захрипел, но сумел договорить:
— Почему, если мы искали новую дорогу к славе Аглирты?
Коглаур мрачно усмехнулся.
— Покойся с миром, Балдрим. Ты храбро сражался и ошибся лишь в одном — ты выбрал неправильную дорогу.
Балдрим застонал. Боль и подступающая к горлу кровь наконец одолели его. Он хотел заплакать, хотел поднять руку… и не сумел. Последнее, что он видел, были небо и Серебряная, которая несла вперед свои бесконечные воды…
Когда стихли последние стоны, коглаур столкнул с баржи труп капитана. Затем повернулся к Салдану, который пытался отползти, не в силах справиться с ужасом. Но раненое тело дернулось и обмякло, боль впилась в него горячими когтями.
Голова без лица склонилась над ним, увеличилась в объеме, вскипела изнутри, как каша в горшке, и внезапно стала личиком прекрасной ясноглазой девушки. Такой красоты Салдан никогда еще не встречал.
— Так легче? — спросил коглаур нежным женским голоском.
Она-он-коглаур оглядел тело Салдана и, пока тот пытался подобрать слова для ответа, что-то забормотал. Эта речь походила на чужеземный язык, но Салдан слышал ее впервые. Девушка коснулась тонкими пальцами страшных ран и… О, боги!
Салдан дернулся от боли, вскинулся… и снова опустился на палубу, облегченно вздыхая. Боль уходила, ускользала, приятная прохлада наполняла тело. Он полностью исцелился. Но все еще был слишком слаб и не мог поднять руки.
— Лежи смирно, — велел мягкий голос над головой. — Ты потерял много крови.
Раздался плеск, словно в воде купались множество больших животных, и из реки начали выбираться мокрые Безликие. Хотя их лица ничего не выражали, Салдану казалось, что они все смотрят на него. Они вставили весла в уключины и принялись грести.
Баржи почти доплыли до пристани, с которой началось их путешествие, и безликим существам потребовалось всего несколько гребков, чтобы осторожно подогнать суда к причалу. Быстрые руки крепко закрепили швартовы.
— Прощай, Салдан Грейтсарн, — обратился к нему коглаур. Он-она подмигнула ему и кивнула. Салдану трудно было называть эту прекрасную женщину «он». Потом она встала и сошла на причал.
— Что… почему ты меня вылечила? — выдохнул он. — Кто я для тебя?
— Житель Аглирты, — мягко ответила женщина, обернувшись. — Мы любим аглиртцев и часто рискуем жизнью ради их защиты.
Склонившись, она добавила:
— Мы всегда оставляем в живых кого-нибудь из тех, кто нас видел, чтобы поддерживать слухи и сплетни про нас. Страх — тоже оружие.
— А если я расскажу всем, что вы нас защищаете, вас ведь не будут бояться.
Коглаур рассмеялся.
— Они тебе не поверят. Они никогда не верят.
И пошел прочь, оставив Салдана одного. И до конца своих дней он помнил последние слова коглаура — такая невыразимая печаль в них звучала. Такой печали он никогда не слышал в человеческом голосе.
Но ведь они тоже люди, разве не так? И что такое «человек»?
— Ты мог стать королем, — проворчала Эмбра, когда они шли по дорожке сада, держась за руки.
Несколько слуг зажигали висячие фонарики на деревьях, но, завидев двух Высочайших Князей, спешили убраться с их дороги.
— А ты могла стать королевой, — ворчливо отозвался Хоукрил. — Аглирте нужен сильный, любящий и мудрый правитель. Почему бы королеве не править Долиной? Ты делала бы это лучше любого из нас.
Эмбра пожала плечами.
— Не знаю, — беспечно бросила она. — Краер тоже неплохо выглядит, если его приодеть.
Хоукрил фыркнул. Через несколько шагов он снова заговорил:
— Мы постоянно подшучиваем друг над другом, все чет… все трое. Мне это нравится. Становится теплей на душе, веселей за столом. Но сейчас я хочу сказать просто, леди.
— Моя леди, — поправила она.
Он остановился и крепко сжал ее руку.
— Именно об этом я и хотел поговорить, — тихо промолвил латник, не сводя с нее глаз. — Я… Я такой же, как все простолюдины. И женщины, которые притягивают меня к себе, либо мои друзья, либо я им плачу за ночь, либо мы проводим некоторое время вместе, пока меня не позовет дорога. Но есть женщина, с которой я хотел бы прожить всю жизнь. Жениться на ней и никогда не разлучаться. Ты всегда была мне другом, как в первом случае, но… но я так хотел бы, чтобы наш случай был четвертым, последним.
Эмбра посмотрела ему в глаза.
— Разве ты не слышал, как я отказала Келграэлю при всем дворе, храня тебе верность?
— Слышал… Я хотел бы кричать об этом на весь мир, вопить об этом во всех сражениях, — начал Хоукрил и тут же запнулся, полыхнув румянцем. — Я… Мы поженимся? Я хочу сказать… ты выйдешь за меня?
— Конечно, — улыбнулась Эмбра, — конечно, глупый мой. Все, что тебе было нужно, это просто попросить меня об этом.
В свете вечерних фонарей его глаза засверкали.
— И… и… ты согласна, чтобы рядом с тобой был «большой вепрь»?
— Не только рядом со мной, но и во мне, — лукаво усмехнулась она. — Главное, что это ты. Ты возьмешь меня в жены, мой лорд Серебряное Древо?
