Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
Когда Ньютон объяснил движение планет универсальной теорией гравитации, больше не было необходимости в ангелах, которые подталкивали планеты. Когда Пьер Симон, маркиз де Лаплас, предложил объяснить происхождение Солнечной системы – правда, не происхождение материи – также с помощью физических законов, даже необходимость бога, создавшего все вещи, подверглась серьезным сомнениям. Говорят, что Лаплас подарил издание своего конструктивного математического труда «Небесная механика» (Mécanique céleste) Наполеону на борту корабля в Средиземном море во время наполеоновской экспедиции в Египет с 1798 по 1799 г. Через несколько дней, как рассказывают, Наполеон пожаловался Лапласу, что не нашел в тексте упоминания Бога[195]. Ответ Лапласа был записан: «Сир, я не нуждаюсь в этой гипотезе». Идея Бога как гипотезы, а не очевидной истины является преимущественно современной идеей на Западе, хотя она определенно обсуждалась ионийскими философами – и серьезно, и иронически – 2400 лет назад.
Часто считается, что по крайней мере зарождение Вселенной требует участия Бога – на самом деле это идея Аристотеля[196]. Эту точку зрения стоит рассмотреть поподробнее. Во-первых, вполне возможно, что Вселенная бесконечно древняя и, следовательно, не требует никакого Создателя. Это соответствует существующим знаниям о космологии, которые допускают существование циклической модели Вселенной, в которой события со времен Большого взрыва являются просто последним воплощением в бесконечной серии созданий и разрушений Вселенной. Но, во-вторых, давайте рассмотрим идею Вселенной, созданной каким-то образом Богом из ничего. Естественно возникает вопрос (и многие десятилетние дети спонтанно думают об этом, прежде чем их одергивают старшие): откуда появился Бог? Если мы ответим, что Бог бесконечно стар или присутствует одновременно во всех эпохах, мы ничего не решим, разве что на словах. Мы просто отступим на один шаг от решения этой проблемы. Бесконечно древняя Вселенная и бесконечно древний Бог – я думаю, равнозначные загадки. Не очевидно, почему одна должна считаться более значимой, чем другая. Спиноза мог бы сказать, что эти две вероятности совсем не являются разными идеями.
Думаю, разумно, сталкиваясь лицом к лицу с такими глубокими загадками, чувствовать небольшое смирение. Идея, что ученые или теологи при нашем нынешнем все еще слабом понимании этого огромного и потрясающего космоса могут понять происхождение Вселенной, ненамного глупее, чем идея, что астрономы Месопотамии 3000 лет назад – у которых древние евреи во время вавилонского плена позаимствовали космологические истории в «Книге Бытия» – могли понять происхождение Вселенной. Мы просто не знаем. В «Ригведе» (Х:129), одном из священных писаний индуизма, содержится более реалистичный взгляд на этот вопрос:
Кто знает наверняка? Что здесь заявит об этом?
Откуда она зародилась, как все создавалось?
Боги появились позднее образования этого мира;
Кто тогда может знать о происхождении мира?
Никто не знает, как все создавалось
И создал он его или нет;
Тот, кто наблюдает с высоких небес,
Только он знает – или, возможно, не знает.
Но мы живем в очень интересное время. Вопросы о происхождении, включая некоторые вопросы, относящиеся к возникновению Вселенной, в следующие несколько десятилетий могут быть изучены экспериментально. На важнейшие космологические вопросы нет такого ответа, который бы не задевал религиозные чувства людей. Но есть шанс, что ответы пошатнут многие формальные и доктринальные религии. Религия как ряд неоспоримых убеждений, закрепленных навечно неким основателем, я думаю, обречена на долгосрочный упадок, особенно в последнее время. В вопросах возникновения и конца религия и наука имеют схожие цели. Люди устроены таким образом, что мы страстно желаем ответить на эти вопросы – возможно, из-за тайны нашего собственного индивидуального происхождения. Но наши современные научные знания, хотя и ограниченные, гораздо глубже знаний наших вавилонских предшественников, живших в 1000 г. до н. э. Религии, которые не хотят приспосабливаться к изменениям, и научным, и социальным, я считаю, обречены. Системы убеждений не могут быть живыми и идущими в ногу со временем, жизнеспособными и развивающимися, если они не реагируют на самую серьезную критику.
Первая поправка к Конституции Соединенных Штатов поощряет разнообразие религий, но не запрещает критику религии. На самом деле она защищает и поощряет ее. Религии должны подвергаться по крайней мере той же степени скептицизма, как, например, заявления о визитах НЛО или катастрофизм Великовского. Я думаю, для самих религий полезно поощрять скептицизм в отношении фундаментальных основ их доказательной базы. Несомненно, религия дает утешение и поддержку, защиту во время эмоциональной нужды и может играть очень полезные социальные роли. Но это ни в коем случае не значит, что религию нужно освободить от проверки, критического изучения, скептицизма. Поразительно, как мало обсуждает религию нация, которую помог основать Том Пейн, автор «Века разума» (The Age of Reason)[197]. Я считаю, что системы убеждений, которые не могут выдержать критику, ничего не стоят. Те, что выдерживают критику, имеют по крайней мере важный зародыш истины внутри.
Религия давала общепринятое понимание нашего места во Вселенной. Это, безусловно, было одной из главных целей мифов и легенд, философии и религии, с тех пор как существует человек. Но взаимная конфронтация разных религий и религии с наукой разрушила те традиционные взгляды, по крайней мере для многих[198]. О нашем месте во Вселенной мы можем узнать посредством изучения Вселенной и изучения себя – без предрассудков, настолько объективно, насколько это возможно. Мы не можем начать с чистого листа, поскольку мы подходим к этой проблеме с предрасположенностью, определяющейся наследственностью и средой, но, поняв эти врожденные предубеждения, разве мы не можем выпытывать информацию у природы?
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
