Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
– Я согласна, – поспешно вставляю я, пока миссис Кендрик не начала протестовать. – К тому же сегодня мы получили грант в триста тысяч фунтов от фонда Уилсона-Кросса.
Сьюзи написала мне хорошие новости час назад. И не стану врать, моя первоначальная реакция была: «И это все?!» Я втайне надеялась, что фонд, как фея-крестная из сказки, отстегнет нам волшебную сумму. Миллион фунтов. Ну ладно… полмиллиона. Но будем благодарны и за это.
– Молодец, Сильви! – Миссис Кендрик радостно хлопает в ладоши.
– Хорошая работа, – соглашается Роберт.
– Это поможет нам продержаться на плаву некоторое время, пока остальные проекты не начнут приносить прибыль.
Роберт протягивает руку за списком, и я любезно передаю ему мои заметки. Несколько минут он внимательно изучает записи, затем кивает:
– Займешься всем этим?
– Не могу дождаться, – бодро киваю я.
И не вру. Мне и вправду не терпится приступить к этим проектам. Хочу запустить эти проекты и довести их до конца. Хочу увидеть, как они спасают Уиллоуби-хаус.
И в то же время меня охватывает странное чувство, которое тугою лозой прорастало внутри меня целый день. И сейчас он побегами силков сковывает мое сердце. Я чувствую, что мое пребывание в Уиллоуби-хаус подходит к концу. Что через некоторое время, в не таком уж и далеком будущем, я буду готова попробовать себя в новой работе. Испытать себя. Посмотреть, на что я способна.
Нечаянно ловлю взгляд Роберта, и у меня создается впечатление, что он прекрасно понял, о чем я думаю. Поспешно отворачиваюсь к величественному камину, на полке которого покоятся две огромные морские раковины, – их привез из Полинезии сэр Уолтер Кендрик. Именно здесь мы собираемся все вместе на Рождество и вешаем ярко-красные носки для подарков. Миссис Кендрик заворачивает подарки и готовит особые крошечные марципановые пироженки…
Внезапно чувствую прилив эмоций. Боже, это место западает тебе в душу со всеми его традициями и причудами. Но нельзя оставаться на одном месте лишь потому, что тебя связывают традиции. Нельзя не двигаться вперед из-за нескольких сентиментальных причин.
Так ли Дэн относится ко мне? Я всего лишь сентиментальная причина?
К глазам подступают слезы. Сегодня был такой напряженный день. Я не уверена, что смогу сдерживать себя так долго.
– Я пойду, если вы не возражаете, – произношу я хриплым голосом. – Я пришлю по электронной почте письмо, где еще раз подытожу все, что мы сегодня решили. Просто… мне пора домой.
– Конечно, иди, Сильви! – улыбается миссис Кендрик. – Хорошего тебе вечера. Ты такая молодец! – она снова хлопает в ладоши.
Выхожу из библиотеки и слышу за своей спиной тяжелую поступь Роберта.
– У тебя все хорошо? – полушепотом спрашивает он, и я проклинаю его за его проницательность.
– Вроде бы, – отвечаю я. – В смысле, нет. Не совсем.
Останавливаюсь на середине лестницы; Роберт смотрит на меня так, будто хочет сказать что-то еще.
– Что он натворил? – наконец-то спрашивает Роберт.
Все совсем наоборот. Это у меня нужно спрашивать, что натворила я. Я бы засмеялась, не подступай к моим глазам сейчас слезы. Что натворил Дэн? Всего-то без устали пахал на моего папашу (даже после папиной смерти), не ожидая ни от кого благодарности. В то время как я назвала его «мелочным», «гребаным клише» и выгнала из дому.
– Ничего. Он не сделал ничего плохого, – снова спускаюсь по лестнице. – Простите, мне нужно идти.
Нетвердым шагом иду по улице, ноги словно деревянные. Весь адреналин сегодняшнего дня расплескался, покинул меня. Принятие решений, переговоры, звонки, поездки туда-сюда по всему городу отвлекали меня. Но теперь я одна, шагаю к своему дому. К нашему дому. Думаю лишь об одном человеке. Я не знаю, где он, о чем он думает и что ждет нас в будущем.
Я одна. Дома меня не ждут даже мои девочки. Если бы я только могла обнять их, выслушать их маленькие забавные истории и шутки, помочь им с уроками, приготовить им ужин, почитать сказки на ночь, чтобы хоть ненадолго отвлечься от мыслей о Дэне. Но девочки на празднике у подружки вместе с Карен.
Брожу словно в тумане, не смотрю по сторонам, словно вокруг меня нет ничего. В глаза бросается что-то большое и желтое. У дома профессора Рассела стоит машина «скорой помощи»: два медработника выкатывают из фургона Оуэна в инвалидной коляске и везут в дом. Оуэн выглядит совсем крошечной, иссохшей бледной тенью, из носа у него торчит пластиковая трубка.
– Господи, – подбегаю к Джону, который пытается заговорить с Оуэном и положить руку ему на плечо (его попытки настойчиво прекращают врачи «скорой помощи»). – Что случилось?
– Оуэну стало хуже, – тихо и просто отвечает Джон. Что-то в его голосе сразу предупреждает: «Даже не пытайтесь спрашивать у меня «Когда?» и «Почему?»!»
– Мне очень жаль, – шепчу я. – Если я могу что-нибудь два вас сделать…
Умолкаю. Как же пусто и фальшиво звучат эти слова. Мы все их произносим, когда у кого-то случается горе. Но что стоит за этими словами? Что они значат?
– Вы очень добры, – кивает Джон, и уголки его губ слегка приподнимаются. – Очень добры.
Он следует за медиками и Оуэном в дом. Я молча стою и наблюдаю за ними. Не хочу быть любопытной соседкой, которой все нужно знать, но и черствой теткой, которая отворачивается от людей в беде, быть тоже не хочу.
И тут внезапно понимаю: я знаю, чем могу им помочь! Спешу домой, бросаюсь в тихую, пустующую кухню, распахиваю дверь холодильника и начинаю там копаться. Недавно мы сделали большой заказ в онлайн-супермаркете, так что холодильник забит до отказа. А я сейчас меньше всего на свете хочу есть.
Нагружаю на поднос свиной окорок, баночку гуакамоле[47], несколько спелых груш, два замороженных французских багета (восемь минут в духовке, и у вас ароматный дышащий хлеб), пакетик орешков, оставшийся с Рождества, и плитку шоколада. Беру в руки поднос и, осторожно балансируя на мысочках, чтобы не опрокинуть его, медленно двигаюсь к дому Джона и Оуэна. «Скорая» уехала. Все вокруг кажется тихим, недвижным.
Стоит ли мне беспокоить Джона? Может, лучше просто оставить поднос на пороге? Нет, Джон может и не заметить подноса, а ночью продукты наверняка растерзают еноты.
Осторожно звоню в дверь и придаю своему лицу самое извиняющееся выражение. Джон открывает: у него красные глаза, лицо осунувшееся. Мое сердце пропускает глухой удар. Напрасно я все это затеяла. Надо уважать частную жизнь своих соседей. Но я уже здесь. Откашливаюсь и хрипло говорю:
– Я подумала, может вам понадобится… Тут немного еды…
– Ох, дорогая, – лицо его на мгновение светлеет. – Вы так добры.
– Мне занести поднос внутрь?
Осторожно проношу продукты в полумрак дома, чтобы не потревожить Оуэна, но Джон кивает в сторону закрытой двери в гостиную и шепчет: «Он отдыхает».
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
