Головой вниз, задницей кверху – вот как мы любим трахаться.
Трей, Трей и еще раз Трей.
Мы прогуливаемся по школе мимо цитат, которые все вчетвером написали в субботу на стенах, шкафчиках и полу, сворачиваем в холл и видим еще несколько.
Хотя не все они принадлежат Трею. Встречаются и слова Лайлы, Кейтлин, парочки друзей Трея и даже мои.
Потому что нет ничего проще, чем попросить прощения. А искупить вину можно позором.
В один прекрасный вечер я подкараулю тебя на парковке после плавания, заставлю раздвинуть длинные ножки и оттрахаю прямо на земле. Как тебе такое, детка?
– Трей Берроуз
– Это отвратительно, – говорит девушка помладше и морщится.
Другая девушка достает карандаш и дописывает что-то под надписью «Они все этого хотят».
«Нет, не хотим», – пишет она.
Во всех коридорах суматоха. Мы старались писать на стенах двух главных проходов: по ним идут все, когда приходят в школу.
Почти никто не остается равнодушным. Многие девушки злятся и с отвращением смотрят на надписи. Парни удивлены.
– Всем ученикам разойтись по кабинетам, – раздается из динамиков голос завуча. – Всем ученикам разойтись по кабинетам.
Тен останавливает нас в коридоре, взволнованный, но радостный.
– Кажется, мы попали в десятку.
– Да. – Я смущенно улыбаюсь ему. Ребята массово дописывают свои комментарии под нашими граффити. – Ты только посмотри на них.
Стоит одному высказаться, как остальные решают, что они тоже имеют на это право.
Вздохнув, я поворачиваюсь к Мише.
– Уходи. Тебя не должны видеть здесь. Если она заметит, то свалит все на тебя.
После того как он нахамил Берроуз с неделю назад, он ни разу не появлялся в школе, но, видимо, распереживался, как все пройдет сегодня, и решил прийти.
Он качает головой.
– Мне плевать.
– Полиция уже приехала, – говорит нам Тен.
– Полиция? – шепчу я. – Я не думала, что мы сделали что-то настолько ужасное.
– Нет, они здесь не из-за вандализма. Это по душу Трея. Несколько девушек уже пишут на него заявления. Послания дошли до адресатов.
– Тогда тебе действительно лучше уйти, – говорю я Мише.
Но тут к нам подходит директор Берроуз, и мое сердце пропускает удар.
– Мистер Лоран? Пройдемте со мной.
Он на секунду задерживает на ней взгляд.
А я подскакиваю.
– Почему?
– Думаю, он знает, почему.
Миша на мгновение замирает, и я думаю, что он опять устроит перепалку, как в прошлый раз, но он этого не делает, а идет за ней.
– Нет, нет, нет… – пытаюсь вмешаться я. – Он ничего не сделал.
– Все нормально, – шепотом успокаивает он меня.
Но Берроуз смотрит на меня и вмешивается.
– Если не считать уборщиков, то вы в пятницу вечером уходили из школы последней, – говорит она мне. – В этом нет ничего необычного, потому что вы ведете занятия по плаванию, но я вспомнила, что у вас есть ключ. А потом сообразила, в чьей компании видела вас в последний раз. – Она переводит глаза на Мишу. – Вы брали ее ключ?
– Нет! – отвечаю за него я.
– Да, – говорит он.
О боже.
– Все нормально, – повторяет он. – Со мной все будет хорошо.
Директриса уводит Мишу, а я опускаю руки, ощущая полное бессилие. Почему он не ушел, как в прошлый раз?
Он не должен защищать меня, и он знает, что я не позволила бы ему взять вину на себя.
Что он делает?
Глава Двадцать Вторая
Миша
– Присядьте.
Я предпочел бы постоять, но, думаю, ничего страшного. Я сажусь на стул перед ее столом.
– После драки и того, как вы вели себя в последние недели, я звонила по телефонам, указанным в вашем личном деле, – говорит она, закрывая дверь кабинета. – Ни один из них не работает. Или это несуществующие номера? Не хотите объяснить мне, что происходит?
Она садится за аккуратный маленький стол. Я пристально смотрю на нее. Расстегивая пиджак, она придвигается к столу и открывает личное дело. Несомненно, мое. Папка практически пустая.
Я продолжаю сидеть молча.
– Если у вас возникли разногласия с Треем, вам нужно было подойти ко мне, – заявляет она, – а не врываться в школу и писать ужасающие обвинения на стенах.
Обвинения? Фотографии, которые она нашла у себя в спальне, показались ей недостаточно убедительными?
– Где он? – спрашиваю я.
Она выпрямляет спину.
– Я перевела приемного сына на домашнее обучение, пока весь этот хаос не уляжется.
Я хочу улыбнуться, но сдерживаюсь. Просто смотрю на нее. Учитывая количество грустных школьниц, ждущих за дверью кабинета, полагаю, уляжется все не так уж быстро.
– Где твои родители? – спрашивает она.
– Отец живет в Тандер-Бей.
– А мать?
– Она нас бросила.
Она вздыхает и кладет руки на стол. Понимает, что так ничего не добьется.
Она протягивает руку, берет телефонную трубку и подносит к уху.
– Дай мне телефон отца.
Я сжимаю пальцы, но не выдаю себя. Пожалуйста.
– 742-555-3644.
– Как его зовут? – она набирает номер. – Назови его настоящее имя.
Я слышу, что идут гудки, сердце сжимается, но я держусь.
– Мэтью, – спокойно отвечаю я. – Мэтью Лейр Грейсон.
Она вдруг замирает и резко поднимает на меня глаза. Потом начинает дышать чаще и выглядит так, будто увидела привидение.
Она помнит его имя. Это уже что-то.
На другом конце провода раздается папин голос.
– Алло.
Она опускает глаза, глотает ком в горле – я это вижу – и нервно моргает.
