Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
Несколько групп озабоченных граждан в этих странах пытались принять меры для улучшения статуса пигмеев, но маленький народ упорно преследовало ошибочное предубеждение в том, что они глупы. Но как можно быть глупым, если тебе удавалось выжить многие сотни лет в самых густых лесах без какой-либо помощи «цивилизованного мира»?
Немногие из жителей данного региона Африки верят в свои правительства. Ни в одном из государств этого региона, в который входят Эфиопия, Чад, Сомали, Джибути, Эритрея, Уганда, Кения, Руанда, Судан, Бурунди, Демократическая Республика Конго и Зимбабве, не проходили честные выборы, здесь отсутствует представительное правительство, нет заботы о простых гражданах. Вместо этого жители получают неконтролируемую коррупцию, полные избирательные урны, фальшивые голоса на выборах, лишение свободы или казнь политических оппонентов по сфабрикованным обвинениям, создание помех работе СМИ, убийство журналистов, занимающихся расследованиями, искажение судебной системы, культ «большого человека» и, несмотря на торжественные предвыборные обещания, изменение федеральных конституций, чтобы позволить находящимся у власти править страной еще дольше. В большинстве стран все это привело к экономическому спаду, гражданским войнам, разрушающейся инфраструктуре, глубокому цинизму, голоду, высокой инфляции, высокому уровню детской смертности, низкой продолжительности жизни и другим невзгодам. Из шести стран с самым низким рейтингом в Индексе эффективности государственного управления в Африке Мо Ибрагима[16] пять стран находятся в данном регионе. Как ни странно, единственной страной, где проводились честные выборы и пришло к власти народное правительство, стал Сомалиленд – который даже не является признанным государством.
Путешествие в данном регионе привело меня на передовую войны – все еще необъявленной и непризнанной. Это борьба между воинствующим исламом, с одной стороны, и умеренным исламом и другими религиями – с другой, между глубоко верующими, обращающими других в свою веру и страстными последователями Пророка Мухаммеда, и теми, кого они называют неверными или сочувственно «неверующими» и обвиняют в насаждении западных ценностей их странам. Это та же самая война, которую ислам почти выиграл тысячу лет назад, когда меч сарацин прорубил свой кровавый путь к стенам Мадрида и границам Китая, однако у современного ислама есть три грозных оружия – ядерные бомбы (в Пакистане и, возможно, Иране), контроль львиной доли нефти, необходимой для всего остального мира, и щедрое финансирование состоятельными фанатиками в странах Персидского залива. Также это борьба за суть Арабской весны между зарождающейся попыткой мусульман создать представительное правительство, плюрализм и самовыражение и жестким, наполненным злобой миром разъяренных боевиков и их ультраконсервативных сторонников.
Я наблюдал, как ислам набирал обороты в Эфиопии, одной из первых стран, обращенных в христианство и прошедшей долгий путь к балансу и равномерному распределению христиан и мусульман. Христианские районы на западе и севере, как и прежде, строились вокруг больших каменных, богато украшенных церквей. Но мусульмане продвигались к ним. Куда бы я ни глянул – в деревнях, поселках, полях, – они скупали старые дома, магазины, склады и фермы, возводили двух- или трехэтажную башню для минарета, и – вуаля! – у них появлялась мечеть, которая собирала всех на молитву через громкоговорители.
В Чаде я также обнаружил признаки наступающей исламизации. Во время прогулки по деревням я услышал чтение Корана из медресе за высокими стенами, где мусульмане внушали свои идеи молодежи, которая может сместить баланс сил и здесь. Правительство, которое серьезно относится к данному вопросу, объявило о праздновании Дня примирения религий на просторной площади Нации в столице. Я был одним из немногих, кто пришел на праздник.
В Сомали радикальные исламисты «Аль-Шабаба» все еще контролируют большую часть территории, хотя соседняя христианская Кения поклялась вытеснить их. Однако они уже оставили свой отпечаток на жителях. Раньше сомалийские женщины были известны своими роскошными нарядами красного и переливчатого фиолетового цвета с золотой вышивкой. Уже нет. Под режимом «Аль-Шабаба», который требует скромности, им пришлось сменить свои одежды на скучные или черные, практически без узора. Когда я посетил главный собор Могадишо, он все еще был в руинах без звонницы, крыши, нефа, арки, окон и скамей, а епархия не планировала проводить реконструкцию. В отличие от этого, центральная мечеть, которая также не избежала повреждений за годы войны, была полностью восстановлена. Она гордо возвышалась на холме без повреждений и в рабочем состоянии – сияющая, манящая, готовая вести войну за души людей, готовая наполнить пустоту, которую допустило пассивное христианство.
В Кении воины ислама начали проводить массовые убийства, а также похитили и убили гостей страны, что ставит под угрозу жизненно важный для страны туристический бизнес. В Найроби гиды и продавцы сказали мне, что поток туристов снизился на две трети в результате насилия и похищений, произошедших после выборов.
Соседняя Танзания пострадала от религиозных бунтов, из-за которых были подожжены и разграблены двенадцать церквей.
В северной части Нигерии радикальные исламисты бросили вызов традиционной власти султаната и эмирата и стремились расширить свое влияние для борьбы со всем, что противоречило их убеждениям, включая вакцины от полиомиелита. В канун Рождества многие церкви подверглись бомбежке и были сожжены, а более десятка христиан было убито. Радикальная исламистская группировка «Боко Харам» поклялась распространить свое влияние по всей стране, самой густонаселенной в Африке и седьмой по численности в мире.
В Мали члены группировки джихадистов «Ансар-ад-Дине» и «Аль-Каида» в исламской части Магриба убили немецкого туриста в Томбукту, похитили троих его спутников вскоре после того, как я уехал оттуда, сорвав тем самым обмен пленников, на который надеялось правительство Мали, и угрожали захватить страну и превратить ее в базу для международного терроризма. В Мали я также услышал грустную историю о племени догонов, которые бежали от ислама в нагорье Бандиагара. Догоны очень религиозны, боготворят природу и верят в святыни, где они хранят «символы духов», чтобы наполнить эти артефакты особой силой и использовать в случае уныния, депрессии или перезарядки своей души. Двое путешественников, повстречавшихся мне, рассказали о том, как радикальные исламисты обращают отдельных догонов в свою веру, посылают их в тренировочные лагеря в Саудовской Аравии и затем вызывают их обратно в родные деревни – разбивать души и духов догонов.
Я отказался от поездки в Анголу и использовал освободившуюся неделю, чтобы посетить за четыре долгих дня Сомалиленд, провинцию на севере Сомали, чей народ, устав от постоянных угроз с юга, отделился от страны 20 лет назад и основал объединение, которое больше всех подобных объединений похоже на государство, однако до сих пор не признано. Очевидным политическим просчетом является то, что западные демократии отказались от признания независимости Сомалиленда, несмотря на наличие всех признаков государственности, и тем самым держат его в «подвешенном состоянии», как выразился министр иностранных дел Сомалиленда, так как Запад верит, что подобное признание разрушит донкихотские попытки воскресить Сомали в прежних границах и сохранить миф о том, что Могадишо контролирует страну.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
