У него мелькнула мысль — может, надо встать, выйти в коридор и заявить: «Я не Турман, не Пастырь и не Трой. Меня зовут Дональд, и меня здесь быть не должно».
Ему следует сказать правду. Выплеснуть эту правду, каким бы бессмысленным ни показался всем такой поступок. «Я Дональд!» — хотелось ему завопить, как однажды завопил старик Хэл. И тогда его уложат на каталку и снова погрузят в блаженный сон. Или выгонят наружу, на холмы. Или похоронят, как они уже похоронили его жену. Но он будет вопить и вопить, пока не поверит в это сам: что он тот, кем себя считает.
Вместо этого он ввел Эрскина как пользователя, добавив свой пароль. Снова красное предупреждение о том, что имя пользователя неправильное, и желание раскрыть себя исчезло столь же быстро, как и появилось.
Дональд уставился в монитор. Похоже, защита, срабатывающая после определенного числа ошибочных попыток входа, все же не установлена. Но сколько у него осталось времени до возвращения Эрена? Сколько времени до момента, когда ему придется объяснять, что он не в состоянии войти в систему? Может, надо перейти коридор, оторвать номинального начальника смены от пасьянса и попросить его восстановить его пароль? Сослаться на то, что его только что разбудили и память подводит. До сих пор это оправдание срабатывало. Хотелось бы знать, долго ли еще он сможет им прикрываться?
Шутки ради он испробовал комбинацию из имени Турмана и своего старого кода 2156.
Окошко входа в систему исчезло, сменившись главным меню. Ощущение, что он замещает другого человека, усилилось. Дональд пошевелил пальцами ног. В просторных ботинках ему было удобно. На экране появилось знакомое изображение конверта. Турмана ждала почта.
Дональд щелкнул по конверту и прокрутил список сообщений до самого старого непрочитанного в прошлую смену Турмана — там могло отыскаться объяснение, как он здесь оказался. Даты уходили в прошлое на столетия, и длиннющий список раздражал. Демографические отчеты. Автоматические сообщения. Ответы и пересланные письма. Он увидел сообщение от Эрскина, но это оказалась лишь записка о переполнении помещения для глубокой заморозки на одном из нижних этажей. Похоже, бесполезные тела продолжали накапливаться. Еще одно, более раннее письмо, было помечено как важное. В колонке отправителей стояло имя Виктора, и оно привлекло внимание Дональда. Судя по дате, его написали до второй смены Дональда. Когда Дональда будили в последний раз, Виктор был уже мертв. Дональд открыл письмо.
Мой старый друг,
не сомневаюсь, что ты будешь возражать против того, что я собираюсь сделать, увидишь в этом нарушение нашего пакта, но я больше воспринимаю это как реструктурирование временной шкалы. Появились новые факты, которые немного ускорили события. Во всяком случае, для меня. Твое время еще придет.
На днях я выяснил, почему в одном из бункеров волнения вспыхивают чаще, чем в других. Там есть некая особа, сохранившая воспоминания, и она одновременно и нарушает, и подтверждает то, что я знаю о человечестве. Создано пространство, которое может быть наполнено. Страх распространяется, потому что очистки — своего рода наркотик. С учетом этого многое из того, что мы делаем друг другу, становится очевидным. Это объясняет и большой парадокс: почему наиболее подавленные общества — это те, где меньше всего желаний. Осознав эту истину, я испытал привычное по прошлой жизни стремление сформулировать теорию и предоставить ее на рассмотрение группе профессионалов. Но вместо этого я сходил на пыльный склад за пистолетом.
Большую часть нашей взрослой жизни мы с тобой провели, планируя, как спасти мир. Фактически даже несколько прошлых жизней. Теперь, когда эта цель достигнута, я задумываюсь над другим вопросом. Боюсь, я не смогу на него ответить, а у нас никогда не хватало смелости задать его себе. Поэтому я задаю его сейчас, дорогой друг: стоил ли вообще этот мир того, чтобы его спасать? Достойны ли были спасения мы?
Мы начали все, воспринимая это предположение как должное. Но сейчас я впервые в этом усомнился. И хотя я рассматриваю эту очистку мира как наше определяющее достижение, сама идея спасения человечества могла оказаться нашей тяжелейшей ошибкой. Без нас мир мог быть лучше. У меня нет желания решать, так ли это. Предоставляю это тебе. Последняя смена, друг мой, будет твоей, потому что свою последнюю смену я уже отработал. И я не завидую выбору, который тебе придется сделать. Пакт, что мы составили так давно, преследует меня, как никогда раньше.
И у меня такое чувство, что принятое мной решение… это самый легкий выход.
Винсент Уэйн Ди Марко Дональд перечитал последний абзац. Это была записка самоубийцы. И Турман знал. Все то время, пока Дональд в свою последнюю смену разбирался в судьбе Виктора, Турман знал. У него имелась эта записка, но он никому про нее не сказал. И Дональд почти пришел к убеждению, что Виктора убили. Если только записка его не фальшивая… Нет! Дональд отбросил эту мысль. Такая паранойя может выйти из-под контроля, и конца ей не будет. Надо придерживаться какой-то одной версии.
Он закрыл письмо с тяжестью на душе и прокрутил список вверх, отыскивая другие подсказки. Почти в самом начале списка он увидел письмо с темой: «Срочно — пакт». Дональд щелкнул по нему и открыл. Текст оказался очень коротким и простым:
Разбуди меня, когда получишь это письмо.
Анна (медальон 20391102) Увидев ее имя, Дональд моргнул. Потом взглянул через коридор на начальника смены. Прислушался, не приближаются ли к нему чьи-то шаги. Руки покрылись мурашками. Он потер их, поморгал и перечитал записку.
Подписано Анной. Он не сразу понял, что письмо адресовано не ему. Это была записка от дочери отцу. Даты отправления он не увидел, и это было странно, но компьютер отсортировал его, поставив почти в начало списка. Может, оно было отправлено еще до их совместной смены? Может, этих двоих недавно разбудили вместе? Он всмотрелся в номер в конце записки. 20391102. Он выглядел как дата. Старая дата. Возможно, она выгравирована на медальоне? И для отца с дочерью она имеет какое-то значение. И почему в теме письма упоминается пакт? Так во всех бункерах называли их конституции. Что тут может быть срочного?
Его размышления прервали шаги в коридоре. Эрен вышел из-за угла и несколькими шагами пересек офис. Он обошел стол и положил возле клавиатуры две папки, потом взглянул на экран, на котором Дональд, щелкнув мышкой, свернул окошко с письмом.
— Как все прошло? — спросил Дональд. — Со всеми удалось связаться?
— Да. — Эрен фыркнул и почесал бороду. — Начальник шестнадцатого плохо это воспринял. Он уже долго сидит на своей должности. Полагаю, слишком долго. Он предложил закрыть кафе или отключить экран — на всякий случай.
— Но он этого не сделает.
— Нет. Я сказал, что так можно поступать лишь в крайнем случае. Нет нужды поднимать панику. Мы просто хотим, чтобы они были готовы действовать, если что.
— Хорошо. — Дональду понравилось, что кто-то думает за него. Это снимало с него часть руководящего бремени. — Вам нужен ваш стол?
