– Я не интересуюсь огородом. Лучше я не буду сюда заходить.
– Обещаю, что ты не пожалеешь, – настаивал он.
Я с неохотой толкнула небольшую деревянную калитку, вспоминая, что она застревает на полдороге, поскольку в свое время мы не совсем правильно прикрутили петли. Оказавшись среди грядок цветущих турецких бобов, я ощутила себя здесь чужой.
Мальчишка протянул мне письмо. Отправлено оно было на незнакомый мне адрес, на имя мистера и миссис Рейнджер. А вот почерк был мне отлично знаком. Буква «Р» с характерной закорючкой и чуть больше, чем следовало. Именно такую букву он писал на поздравительных открытках. Остальные буквы тянулись за ней хвостиком. Если мне нужно было подтверждение того, что Мальчишка – на моей стороне, то вот оно. Он послал письмо Марку и получил ответ.
– Это адрес моих родителей, – принялся объяснять парень. – Я вложил вместе с твоим письмом записку от меня, написал, что лучше всего будет писать моим родителям, если он не хочет, чтобы вашу переписку читали. Мама – человек старомодный. У нее даже электронного ящика нет. Она пишет мне раз в две недели и отправляет письма по обычной почте. Я попросил ее переслать мне письмо, если он ответит.
Еще будет время по-настоящему его поблагодарить, а сейчас все мое внимание сосредоточилось на письме. Я подумала о том, что графолог на моем месте мог бы сказать, что Марк чувствовал, когда писал письмо, а судебная медицина, возможно, могла бы определить, где это происходило. К бумаге, к примеру, могла прилипнуть разносимая ветром пыльца растений. А еще перед тем, как заклеить конверт, он должен был облизать клей. Я молча уселась на старом бревне. Это место вполне подходило для того, чтобы прочитать ответ Марка. Я сидела в его любимом саду, позади – руины теплицы, а малюсенькие осколочки стекла сверкали у меня под ногами.
У меня остались лишь его слова.
Дорогая Рут!
Я получил твое письмо. Ты права. Я в Нортумберленде. Дядя Эндрю умер в прошлом месяце после сердечного приступа. Для Анни это было сильным ударом. Мне тоже пришлось несладко. Как ты знаешь, он заменил мне отца. После всего случившегося справиться с очередной тяжелой утратой было совсем не просто. Но жизнь продолжается. Я помогаю Анни управиться с тем, что осталось от фермы. Овцам здесь живется не так уж плохо. На ферме теперь разводят британских альпийских коз, а еще, как прежде, кур. Помимо этого я изредка помогаю местным юристам по моей специальности.
Что касается того, о чем ты писала в своем письме. Нам всем надо выяснить, что же случилось с Люсьеном. Ничто его не вернет, но я согласен с тем, что определенность нам всем поможет. Мне легче. Это я уже осознаю. Я вне подозрений, так как известно, где я был и что делал той ночью. Ты в худшем положении, но ты хочешь знать мое мнение, поэтому я решил изложить тебе мои мысли.
1. Амалия основала какой-то культ в Восточной Англии, подражая тому, что было у вас прежде. Ей удалось завлечь к себе несколько измученных засухой невинных душ. Об этом писалось в прессе. В интернете тоже есть информация, но сравнительно мало. Кажется, Дороти перебралась в Канаду. О психической ничего не знаю. Осталась эта богатая сука-бизнеследи. Ева, если не ошибаюсь. Без нее у них бы точно ничего не вышло.
2. Ясно было, что Амалия хотела выжить меня из Велла. Ей это удалось. Мне кажется, она хотела тебя, и она своего добилась. Кто знает, на что Амалия может решиться, если хочет чего-то добиться? Слишком многое указывает на ее причастность, но полиция очень быстро утратила к ней интерес. Нет доказательств, есть алиби. Официально было заявлено в прессе, что ничто не указывает на то, что к смерти Люсьена причастен кто-то за пределами Велла. Я предпочел бы, чтобы убийцей была Амалия, но это теперь кажется маловероятным.
3. Я уже прежде просил тебя обратиться за помощью, но ты проигнорировала мой совет. Пожалуйста, послушайся хотя бы сейчас. Я нашел психологов, которые помогают пациентам вспомнить факты из прошлого. Если тебе поможет, я устрою так, чтобы кто-то из них с тобой связался. Ты знаешь, что я всегда относился скептически ко всякой психоаналитической чуши, но даже я теперь считаю, что это того стоит. Что бы ты ни узнала о себе и своих поступках, хуже, чем сейчас, не будет.
Извини, что раньше не писал. Я прежде получил письмо от викария, который, если верить ему, периодически приходит к тебе по твоей же просьбе. Удивлен. А я то думал, что с тебя довольно религии до конца твоих дней. Мне не хотелось с ним связываться. Если начистоту, то мне пришлось написать, что я не хочу тебя видеть.
Да, я скучаю по Веллу. Я любил эту землю. Я помню каждое дерево, которое сажал, каждую ветку, которую подрезал, каждую овцу, которую знал еще новорожденным ягненком, помню, как трактор заносит на поворотах. Я все помню.
Ты спрашивала об Энджи. Я могу сказать тебе, что она с Чарли. С твоей дочерью все в порядке, если ей верить, хотя верить Энджи всегда было непросто. Она больше не принимает. Энджи говорит, что сорвалась лишь перед похоронами, а потом Чарли помог ей выбраться. Энджи просила меня не сообщать тебе, где она сейчас. Твоя дочь пока не готова с тобой общаться. Знаю, тебе будет тяжело это услышать, но я не могу ее винить за это. По крайней мере, мы теперь живем близко, и я могу ей помочь, если понадобится. Дай ей время.
Я хотел бы, чтобы ты мне снова написала. Я волнуюсь за тебя и скучаю. Я мучаюсь от чувства вины за то, что покинул тебя, когда ты во мне нуждалась. Возможно, в последнее время мое отношение к тебе особенно теплым назвать было нельзя, но я до сих пор тебя люблю и никогда не смогу полюбить другую.
МаркЗначит, он жив и здоров, как принято выражаться. С моей Энджи тоже ничего ужасного не стряслось… ничего больше. Я перечитывала эти строки снова и снова. «С твоей дочерью все в порядке». «Твоя дочь пока не готова с тобой общаться». «Мы теперь живем близко». Где же он меня покинул? В Велле, разумеется. Я вспомнила о Мальчишке под боком.
Я протянула ему письмо:
– Хочешь прочитать?
– Да.
Он вытер грязные руки о джинсы и взял письмо. Я наблюдала за выражением его лица, пока Мальчишка читал. Вот он перевернул листок, вздрогнул, покачал головой…
Мне хотелось услышать мнение кого-то еще.
– Что ты думаешь?
– А что я должен думать?
– Что он мне хочет сказать?
Вернув мне письмо, Мальчишка взъерошил себе волосы.
– Ничего нового, как я понимаю… Ну, я погуглил немного, пока был в отпуске, зашел в интернет-кафе, где можно было войти, используя другую учетную запись, но, по правде говоря, это того не стоило. Марк, Хью, я, никто из нас не узнал за пределами Велла ничего такого, что ты сама не знаешь.
– Что он мне хочет сказать? – повторила я вопрос, хотя уже и так подозревала, какой будет ответ.
– Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать.
