Книга Уравнение со всеми известными - Наталья Нестерова

Костя познакомился с Игорем на собственном бракосочетании, где Игорь, по выбору Веры, неожиданно оказался свидетелем со стороны жениха. То, что Вера относилась к Игорю с симпатией, не вызывало у Кости восторга. Да и человек подобного типа — балагур, весельчак и в то же время хитрый, жесткий делец — вряд ли мог стать Костиным другом. И вот теперь Игорь женится на сестре Анны Самойловой. Татьяна — симпатичная женщина, но, по слухам, насквозь больная. Странный брак. Костя без особого удовольствия узнал, что у них дома затевается пирушка. Его утешало только то соображение, что Вере с ее затворнической жизнью прием гостей пойдет на пользу. Но вечер прошел неожиданно интересно, главным образом потому, что Костя сам оказался в центре внимания. Прежде он никогда не был душой компании. Но тут, по словам Веры, отлично справился с развлечением гостей.

Игорь торжественно подарил Татьяне кольцо с бриллиантом и смешно рассказал, как Анна, подобно злой мачехе, пыталась разрушить их счастье. В пересказе Игоря трехминутный разговор вырос в получасовое пререкание. Татьяна с радостью отметила, что в его обращении с ней появились нотки собственника, грубоватого и властного.

Заговорили о тестировании. Нынче всякая уважающая себя контора имеет в штате психолога, и каждый кандидат на должность проходит специальные тесты.

— Надо бы и нам подобное завести? — спросила Анна Костю.

— Зачем? — ответил он вопросом на вопрос. — Тебе будет легче жить, если ты узнаешь, что твой проныра завхоз скрытый гомосексуалист?

— Илья Сергеевич? — поразилась Анна.

— Боже упаси! — спохватился Костя. — Это я просто для примера привел.

— У нас в банке менеджер по кадрам после какого-то теста с рисунками предложила уволить начальника охранной службы, — сказал Игорь. — Он козявку нарисовал, по которой психологи определили, что страха в нем многовато.

— Уволили? — заинтересовался Костя.

— Конечно, — кивнул Игорь, — с безопасностью не шутят.

— А раньше, — продолжал расспрашивать Костя, — этот человек как себя проявлял?

— Отлично. Бывший гэбист, служака, полковник. Думали — матерый волк, а он тараканов рисует.

— Так-так, — злорадно кивнул Костя, — значит, ты послужному списку полковника не поверил, а психологу поверил?

— А как, по-твоему, я должен был поступить?

— Проверить диплом у психолога.

Нынче сплошь и рядом, говорил Костя, люди без специального, базового образования — врачи, педагоги, кадровики — оканчивают двухмесячные или полугодовые курсы, хватают тесты в руки и начинают выносить приговоры.

Скорее всего, с бедным полковником проводили тест, при котором человека просят нарисовать несуществующее животное и дать ему имя. По идее, тест должен отразить подспудные бессознательные страхи. Но главное — правильно интерпретировать рисунок. Тот, кто интерпретирует, берет заключения из собственной головы, в которой тоже неизвестно что крутится. Чтобы правильно анализировать, надо усвоить массу знаний, прочитать кучу книг, редких по занудству. А он выхватывает из контекста якобы заключения и сыплет: нарисовал человек у зверя большие глаза — ах, у него хроническая тревожность, выбрал красный цвет — ах, терзается сексуальной озабоченностью. Если охранник нарисовал маленького страшного зверька — то это лучший вариант охранника. Не его надо гнать, а психолога.

— Разберемся, — кивнул Игорь. — Кстати, у меня в компьютере есть цветной тест Люшера. Я иногда забавляюсь. Все точно определяет.

— Правильно, — согласился Костя, — но что он определяет? Твое эмоциональное состояние в данный момент. Если ты с похмелья, с больной головой проспал важное заседание, то выберешь мрачные цвета — серый, коричневый, черный. Ставить тебе диагноз тревожной депрессии? А вечером ты выгодную сделку заключил — и поставишь на первое место желтенький и сиреневый цвета — типичный жизнерадостный, склонный к демонстративности субъект. Эти тесты хороши для определения сиюминутных состояний. Для кого они важны? Для космонавтов перед стартом, для спортсменов. Но судить по ним о профессиональной пригодности совершенно некорректно.

— Помнишь, — выступила Анна, — как Кирюшу в школе тестировали? Я к Косте тогда примчалась, — пояснила она остальным, — потому что сказали, что мой сын эпилептоид. Я в ужасе, жду, что у Кирюши начнутся эпилептические припадки, делаю ему энцефалограмму мозга. А оказываться, это слово — “эпилептоид” — означает, что он медлителен и склонен тщательно выполнять все задания.

— То, что творят подчас с детьми новоявленные гуру от психологии, — разгорячился Костя, — иначе как вредительством не назовешь. Профессиональная этика предписывает — разговаривай с пациентом на понятном ему языке. А эти дилетанты нахватались терминов и сыплют ими, чтобы показать свою значимость. Мне рассказали о случае, когда подростку в школе после тестирования прилюдно заявили, что он “тихий меланхолик”. Мгновенно этот безобидный термин стал прозвищем, мальчишка пытался покончить жизнь самоубийством. Или вот пример с Анной — на родительском собрании им поведали, что один ребенок элиптоид, другой невротик, третий шизоид. Полнейшее безобразие! Варвары! Никто не имеет права тестировать детей без согласия родителей! Ребятишки и родители оказываются беззащитными, заклейменными какой-нибудь дурой, которая вчера еще семечками торговала. Зачем это делать, скажите мне? После тестов дети станут лучше учиться или вести себя? Учитель внесет корректировку в свое поведение? Ничего подобного! Наоборот, теперь ему не нужно ломать голову, что делать с хулиганом Петровым, — у Петрова скрытая агрессия, направленная на взрослых, ввиду авторитарности отца в семье. Чушь собачья!

— Я думаю, — сказала Вера, — что, если бы Дашу протестировали, когда ей было пять лет и она отчаянно сквернословила и побиралась на улице, ее наверняка записали бы в будущие преступники.