– Ну?.. Сколько еще намекать? Забыл?!
– Нет, конечно! – бодро произнес Виктор. – Давай его сюда!
Мальвина достала из сумочки портативную станцию и, прижав к груди, предупредила:
– Только не смеяться! А, и про «Гипностик» еще вспомнила. Я уже выходила, не успела посмотреть. Они там что-то эпохальное затевают. Пресс-конференцию ночную собрали. Умеют же люди пузыри надувать.
– Ночную?.. – В памяти у Виктора откликнулось что-то смутное, но крайне тревожное. – И о чем она?
– Посмотри сам. Наверно, уже всё закончилось.
Сигалов оторвался от рабочей станции и достал коммуникатор.
– Где это искать? – спросил он.
– Ты что, маленький совсем?
– Это как телевизор, только в кармане. Телевизор, который всегда с тобой, – усмехнулся Виктор. – Я такие новости не смотрю.
– Да вот же!
Виктор торопливо пролистал снимки. Те, кого можно было принять за журналистов, оказались участниками пресс-конференции. Журналистов было значительно меньше, и они, похоже, вообще не поняли, для чего их собрали. За длинным столом в лучших традициях официоза восседало руководство «Гипностика». Сигалов просмотрел панораму до конца и уже собрался перейти к следующему кадру, когда вдруг заметил за столом еще одну личность, не менее знакомую. Александр Александрович Керенский со скучным видом теребил свои усики. Виктор медленно прокрутил панораму обратно и во втором ряду разглядел Коновалова, сидевшего между Аркашей Авериным и Егором Тумановым. Сигалов увеличил кадр и без труда узнал остальных – всех, для кого он тестировал скрипты, с кем когда-либо креативил в соавторстве, или вместе выпивал, или просто здоровался в коридорах «Гипностика». Компания мобилизовала лучших авторов, чтобы объявить о запуске самого масштабного и самого дорогого сериала в истории. Люди из КСБ были представлены как разработчики новой мультимедийной платформы.
– Это что-то важное? – спросила Мальвина. – Почему ночью, зачем такая горячка?
«Потому что горячка и есть», – мысленно ответил Виктор, но вслух ничего не сказал.
Это был отчаянный шаг Комитета в последние ясные сутки перед Закатом. Что будет тридцать первого числа, не знал уже никто, но многие так или иначе оказались посвящены в проблему, и их нужно было успокоить. Вот и снялся Керенский на фоне армии скриптеров – мол, всё под контролем, работа кипит. Однако если бы он действительно что-то контролировал, то не привлекал бы новых людей. Что они изменят? В лучшем случае утром их всех уложат на места наблюдателей и попросят искать в Индексе «что-нибудь необычное», как до этого просили Виктора. Сигалов не знал, какой фокус им покажет Кирилл, но мог поручиться, что выглядеть это будет убедительно. Если прогноз увидит не один скриптер, а сразу сотня, кто станет в нем сомневаться? Возможно, вот так Закат и начнется.
– Зачем проводить пресс-конференцию ночью? – не унималась Мальвина. – Что всё это значит?
– Ровным счетом ничего. Завтра будет много пробок. Вернее, не много. Столько, сколько положено. – Виктор надел немуль. – Ну что, где твое творение?
– Перед тобой.
Это было как стихи – он летел сквозь поток образов, не связанных ничем, кроме одного чувства, и это было о них двоих. И это было бесконечно – он проходил тот же путь снова и снова, каждый раз удивляясь чему-то неизвестному, возникавшему ниоткуда, из тех же образов, что он видел секунду назад, но иначе, с другой стороны. И это было невыразимо – это была тайна, и сожаление, и ускользающий горизонт, и возвращение назад, и снова – единственное, неповторимое сейчас. Он хотел бы сказать Мальвине то же самое, но он не знал таких слов.
Виктор снял немуль и долго решал, что на это ответить. Смотрел то под ноги, то в небо. Потом понял, что подбирать слова действительно бесполезно, и просто обнял ее.
– Если ты не будешь продолжать писать такое, я запру тебя в подвале и заставлю силой, поняла?
– Поняла, – пискнула Мальвина. – А помогать будешь?
– Я не могу это трогать. Это мотыльки, а моими руками только уголь грузить. Но я буду твоим поклонником. Вечным. И строгим, так что не расслабляйся. А сейчас у меня есть еще одно дело…
Виктор извлек из кармана карту памяти и, вставив ее в рабочую станцию, снова натянул на лоб обруч.
– Смотри, а вот и луна! – Мальвина показала пальцем на огромный светлый диск. – Прямо к нам подкатилась.
Сигалов на секунду задумался и внес в скрипт Шагова поправку – незначительную, но без нее было бы трудно. Хотя всё равно будет трудно, он это знал.
– Получается, не стоило нам слушать помощника? – спросила вдруг Мальвина. – Ну того, с рассказами о будущем.
– Не стоило, – подтвердил Сигалов. – Но не слушать вы не могли. Так это и работает.
– Я как чувствовала… Кстати, если верить Данте, то гадалки и прорицатели томятся в предпоследнем круге ада.
– А кто в последнем?
– Предавшие родственников. Ну и вообще любых доверившихся.
«Зря спросил, – подумал Виктор. – Но если не получится… Окажемся с братом вместе».
Он поправил немуль и прислонился к стене.
– Ни при каких условиях не выключай станцию и не снимай с меня обруч.
Мальвина в шутку помахала ему рукой:
– Не волнуйся, я буду ждать.
– Это самый лучший драйвер, – сказал Виктор. – Значит, вернусь.
Эпизод 20
Под огромным фикусом стоял поцарапанный белый рояль. На улице то и дело проезжали трамваи, пыльное стекло в рассохшейся деревянной раме непрерывно дребезжало. Эта вибрация передавалась стенам, ползла по полу – казалось, что она стремится заразить всю комнату. Солнце, даже сквозь муть немытого окна, неистово жгло затылок, словно вбивало в него горячие гвозди.
Виктор тронул голую лампочку на длинном шнуре – та печально звякнула и закачалась, как одинокая елочная игрушка. Лёха любил свои креативы, каждую ерунду он делал с душой.
– Ерунда, но с душой… – вслух повторил Сигалов.
Он решительно подошел к стене и снял с нее ружье. На выгоревших обоях осталась тень от двустволки, провисевшей тут, по замыслу Шагова, не один десяток лет. У Виктора же в руках было нечто иное – единственная поправка, которую он позволил себе внести в скрипт Алексея. Не идти же с охотничьим ружьем, в самом-то деле.
Виктор щелкнул пальцами, и слева возникло контрольное меню. Он повернулся, – список команд проследовал за ним, оставаясь под левой рукой, – и выбрал «выход».
Старые обои протаяли до гладкой стены, и Сигалов оказался лицом к лицу с Мальвиной. Воительница на постере смотрела ему прямо в глаза – уверенно и бесстрастно. На ее ресницах тускло мерцал пепельный снег. Снег завалил всё вокруг, за спиной у девушки не осталось ничего, кроме снежных холмов – серых на солнце и черных в тени. По бокам от нее сидели два волка в стальных масках, призванных скрыть их абсолютное сходство. На этом плакате всё было сказано сразу, с самого начала, но так, что понять это Сигалов смог лишь сейчас.
