Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
— Пока ты не объявился — я здесь был король и архиепископ, повелитель и владыка! Сотни магов и мертвых солдат повиновались мне! Ты хочешь разрушить мое царство?! Так получай!..
Выкрикнув это (мы все слушали, словно завороженные страстью в его неожиданно пронзительном голосе), старик приподнялся на цыпочки и швырнул в принца мощный заряд колдовского пламени. Никто не успел и дернуться — кроме Мертвеца. Тот прыгнул навстречу заряду магии и… Рухнул, сраженный… Гериан шагнул было вперед, занося свой огромный меч, но тут силы оставили его, он пошатнулся… Я же действовал машинально — левой рукой отодвинул Ннаонну, делая шаг вперед — и нанес удар Черной Молнией. Так легко… Не издав больше ни звука, старикашка осел на пол грязной кучкой тряпья… Какой он маленький… Принц Гериан опустился на колени над Мертвецом — а тот, похоже, умирал…
— Я мечтал… чтобы… именно так, ваша… светлость… закончился ваш эксперимент.
— Котрем… Котрем, нет…
— Я долго ждал… — и все. Больше ни звука, ни движения.
По лицу принца скатились две слезы, прочерчивая темные дорожки в сплошной маске кирпичной пыли, покрывавшей его щеки. Тишину прорезал голос Стера:
— Я, конечно, прошу прощения, но что мы, Гангмар возьми, здесь до сих пор делаем? Не пора ли уносить ноги?
От необходимости отвечать я, однако, был избавлен — в углу комнаты ослепительно сверкнуло, распахнулся черный провал прямоугольной формы и знакомый (ох, знакомый!) голос произнес:
— Пора, король-демон! Время отдавать долги!
* * *
Это Родина-Смерть!
Это Родина-Смерть!
Егор Летов
Тоиль осмотрелся, сплошная стена конских задов и красно-желтых плащей впереди — это внушало уверенность. Перед ними, серыми мужиками, стоит лучшее войско империи, лучшее войско Мира — кавалерия в цветах гвардии! Отчетливо несло навозом…
Где-то далеко затрубили трубы, гнусаво взвыли рожки… Еще неясный, далекий пока, топот сотен копыт наполнил воздух… Все дружнее, все убыстряя темп — и вот земля уже содрогается под ударами несущейся галопом конницы. Того, что произошло после, Тоиль не мог предвидеть. Никто в серой толпе не мог предвидеть — красно-желтые без суеты, но очень быстро, развернули коней и устремились в широкие проходы, остававшиеся между сотнями ополченцев… А в просветах между ними — несущиеся во весь опор… Зеленовато-бурые плащи поверх серой стали… Словно сотни Гуэнвернов, словно войско призраков летит на растерянных ополченцев, одетых, кстати, в такую же блеклую ткань… И земля ходит ходуном под ногами, сотрясаемая тяжелым топотом рыцарской конницы, и ходуном ходят пики в ладонях, разом покрывшихся потом. А красно-желтые уже позади, они выстраиваются цепочками, втягиваясь в узкие проходы между возами… И все тоньше изумрудно-зеленая полоска травы между серыми всадниками и серыми пехотинцами…
Кто-то завопил первым, крик тут же подхватили:
— Братцы-ы-и-и-и!.. Бежи-и-им!..
— Люди-и-и… Убиваю-у-ут!..
— Спа-айся-а-а-а!..
И разом лопнула серая стена пеших сотен, обращаясь в толпу… Нет, в насмерть перепуганное стадо. Сотни людей бросились бежать, сталкиваясь и сбивая друг друга с ног, бросая свое убогое оружие и дико, нечеловечески ужасно завывая… И такая тоска в этом многоголосом стоне, и такая обреченность и мука… А кавалерия приближалась, словно невероятная океанская волна — тоже ревящая, храпящая, бряцающая железом… И топот — оглушительный топот копыт… Вот всадники уже нависают над бегущими, десятки закованных в сталь рук заносят пики — новый взрыв воплей, в котором к смертному животному ужасу примешивается боль. Сломав пики, либо намертво (намертво!) всадив их в живую плоть, кавалеристы бросают древки и выхватывают мечи, берутся за притороченные к седлам секиры и палицы — начинается жуткая бойня. Ряды кавалерии смешиваются, латники, захваченные кровавым пьянящим хмелем, протискиваются между сеньорами, спеша принять участие в избиении себе подобных. Невероятная сила несет их, гонит и воет сладко в уши — убей, разруби, проткни!.. Растерзай их!.. Вот твоя жизнь — настоящая жизнь!.. Ради этого и мамка родила! Так что — бей-коли-руби!.. И вздымаются мечи и секиры, терзая плоть…
Разом рухнули нсколько десятков всадников вместе с лошадьми — в этой общей кутерьме их сшибли, опрокинули соратники, а задние ряды латной конницы пронеслись по ним, так и не разобрав, что у этих под серым рядном — стальные латы и кольчуги?.. Или только умирающая плоть… Более четырех тысяч гонзорских крестьян было в рядах ополчения — такую огромную толпу невозможно растоптсть мгновенно. Без малого тысячная масса кавалерии увязла, как в болоте, в живой, колышущейся, влажно шевелящейся массе убиваемых людей… Передние из числа беглецов достигли телег и бросились в узкие проходы как раз следом за красно-желтой конницей, а на возах и за ними уже выстраивались горожане-гонзорцы. Они устанавливали на телегах массивные деревянные щиты и готовили луки. Всадники в имперских цветах снова выстраивались в линию, сзади к ним бегом приближались гвардейские стрелки. Никто из гвардейцев больше не смеялся и не подтрунивал над сиволапым мужичьем — с седел было хорошо видно, что творится за строем телег…
Горожане не мешали своим землякам протискиваться к спасению сквозь их импровизированную стену — по ту сторону бушевал кроваво-стальной вихрь. Кто-то из уцелевших ополченцев так и бежал дальше, не в силах остановиться и даже поглядеть вокруг, кто-то в изнеможении валился на траву… Серо-стальной вал подкатывался все ближе к цепи повозок, оставляя за собой истоптанное поле, сплошь устланное телами в серой, густо запятнанной багровым и черным, одежде…
Гвардейские лучники миновали шеренгу кавалерии и рассыпным строем бросились к телегам, смешиваясь с гонзорскими горожанами. Вот ближе и ближе конники — уже можно попытаться взять передних на прицел… Засвистели первые стрелы, еще несколько всадников свалились под ноги серо-стальной массе, но их товарищи как будто не замечали этого — их по-прежнему гнала слепая жажда убивать и терзать… Не обращая внимания на смертоносные стрелы, они стремились истребить все живое и движущееся перед собой… Все тоньше заполненное пешими пространство между всадниками и возами, все шире — заваленное неподвижными телами за спиной у серых кавалеристов… Везде — кроме одного участка поля.
* * *
Когда вся людская масса качнулась назад, обращаясь в паническое бегство, первой мыслью Тоиля было: «Бежать! Бежать без оглядки!» Вместо этого он с удивлением обнаружил, что стоит на месте и орет, перекрывая визгливым мальчишеским фальцетом рев и топот:
— Всем стоять! Не бежать! Бегущих потопчут!..
Еще удивительнее было то, что его послушались. «Его» сотня стояла на месте, лишь кто-то неуверенно выдохнул:
— Как же, господин сотник?.. Ведь…
«Господин сотник»… Вековой страх перед господином, въевшийся в кровь и в кости, оказался куда сильнее, нежели страх новый — перед неминуемой гибелью под копытами кавалерии…
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
