Недоверие означает также, что в «особенном мире», информационной среде, окружающей Путина и «корпорацию «Россия», постоянно необходимо «ручное управление». Даже при общении с «дружественными» олигархами и другими людьми из ближайшего окружения должен быть какой-то «крючок», гарантирующий верность. И здесь снова на помощь Путину приходят навыки резидента КГБ, которые помогают ему создать некую договоренность с членами «внутреннего круга», подобную той, что он достиг с олигархами в июле 2000-го. Поскольку полностью он может доверять только себе, Путин со всеми остальными для обеспечения лояльности использует вымогательские методы – в основном угрозу взаимного разоблачения.
О коррупции в верхних эшелонах формальной части российской государственной системы написано много, и значительная часть этого посвящена спекуляциям о личном состоянии людей, входящих во «внутренний круг», и самого Путина[556]. Роль денег в этой системе важна, но, как правило, понимается неправильно. Деньги, безусловно, в системе присутствуют, но не они гарантируют верность и являются лишь связующим звеном. Для обеспечения лояльности важно не столько количество денег, сколько обстоятельства их происхождения. Важно, получены эти деньги легальным путем или нет. Участников системы не подкупают в привычном смысле этого слова. Их компрометируют, делают уязвимыми к угрозе разоблачения. Сплоченность «особого мира» достигается не положительными стимулами, а неявными угрозами.
Путин уже использовал подобные способы воздействия, когда был резидентом. И это ключ к системе, которую он совместно с Виктором Зубковым создал, будучи вице-мэром Санкт-Петербурга. Верность обеспечивается шантажом. Коррупция и даже преступная деятельность остаются в тайне до тех пор, пока человек придерживается правил игры.
За работу на систему и хорошее выполнение заданий Путина люди получают награды в виде денег и льгот[557]. Но, как учили Путина в КГБ, всегда есть риск, что кто-то предложит более высокую ставку или кто-то из посвященных решит, что честь и достоинство дороже денег. А потому риск потерять что-то всегда сильнее наград. И так же, как во всех наиболее успешных схемах шантажа, в данном случае угроза финансовых потерь не самая страшная. Потеря репутации, потеря своего положения в глазах собственной семьи, друзей и соратников – потеря самого себя. (При шантаже инстинктивная реакция жертвы сводится к банальному: «Заберите все, только не говорите имярек».) Часто, чтобы подчеркнуть степень риска, эти угрозы делаются в открытую на публике. Так, в 2002 году Виктор Зубков, тогда глава Росфинмониторинга, попросил российского журналиста «передать» тем, кто уклоняется от уплаты налогов, следующее сообщение: «Те, кто занимается нечестным бизнесом, должны это прекратить. Мы их найдем, привлечем к ответственности. Они останутся нищими и будут позорить свои семьи»[558]. Олигархам, занимающим ключевые позиции в экономике, и многим другим, заключившим с Кремлем сделку и несущим ответственность в рамках неформальной системы, нельзя «соскочить». Если единственное, что они теряют, – это денежные потоки, то тогда они всего лишь подобны наемным управляющим. Однако они не могут быть такими независимыми. Некоторым позволяют просто уйти, но при этом от них ожидают соблюдения правил игры и невмешательства в кремлевские дела[559].
