Когда наутро, обсуждая гостей Киры, Андрей Иванович подивился столь скотскому обращению Сергея с Зиной, жена с презрительной миной на лице сообщила Мирошкину, что в этом как раз ничего удивительного нет, ведь Зинка бывшая проститутка. Андрей Иванович был потрясен. Нет, он, конечно, знал о существовании такого сорта женщин и даже был сторонником легализации проституции, хотя что лично ему могла дать эта легализация, вряд ли мог объяснить. Эти женщины существовали в каком-то параллельном пространстве — в качестве героинь «горячего» телевизионного сюжета об отлове «ночных бабочек» в результате милицейской операции, или как раздел в газете «Центр-плюс», которую регулярно засовывали в мирошкинский почтовый ящик. Там, сразу после предложений, исходящих от «потомственных» колдунов и колдуний, приворожить и заговорить помещались телефоны всех этих «Кисок», «Куколок-незабудок», «Дюймовочек», «Фей», «Студенток» и прочих «Моделей», суливших «Дешево» в течение 24 часов невнятные «Все», «Рай», «Досуг», «Выбор», «Массаж», «Развлечения» или вполне внятное «осущ. все фант. сост. дам и господ». Реальных проституток до встречи с Гречишниковой Андрей видел всего раз, когда они с Лавровой возвращались поздно вечером домой и в центре Москвы, недалеко от станции метро «Маяковская», натолкнулись на строй девиц, которых изучали мужики, сидевшие в нескольких автомобилях, припаркованных неподалеку. Андрея тогда охватило чувство гадливости. И вот у Киры такая же проститутка сидела с ними за одним столом. Тьфу!
— Как же Сергей с ней познакомился? — спросил Андрей Иванович жену.
— Да как?! Он ведь милиционер. Вообще часто услугами проституток пользовался. Слышал про «субботники» в отделениях милиции, когда проститутки бесплатно обслуживают милиционеров?
— Так он что же — на «субботнике» с ней встретился?
— Как романтично ты это назвал: «встретился». Нет, все было иначе. Только никому… Сергей рассказывал Олегу, Олег — Кире, а та — мне. Ты понял? Никому! Сергею приятели однажды предложили съездить на — как они сказали — «охоту». Их было четверо, каждому дали по такому специальному ружью, стреляющему шариками с краской, а охотиться они должны были на голых девок, которые в одних кроссовках с распущенными волосами бегали по лесу. Одна — Олег Кире рассказывал с такими подробностями, как будто сам там был, — так вот, одна здоровая с пятым размером — «лосиха», две другие мелкие — «зайчик» и «белочка», а Зинка — «лисичка», потому что рыжая. «Охотники» занимали места в кустах, а девицы бежали мимо по намеченному маршруту и собирали флажки. Это чтобы они не вздумали схитрить и сойти с дистанции. Вот «лисичку» Сергей и подстрелил. Потом они ужинали на трофеях — «подстреленные» девки, по-прежнему голые, изображали стол, на них положили круглую крышку, и они пару часов простояли на карачках, пока «охотники» ели. А потом каждый свой трофей трахнул. Говорят, такая «охота» — дорогое удовольствие… Уж не знаю, чем Сергея эта «лисичка» зацепила, вроде пожалел он ее — красивая девка, бегает по холодному осеннему лесу в чем мать родила, вся в синяках от шариков — в общем, он ее забрал. «Хозяева» с ментами спорить не стали. Теперь с ним живет. А сама приехала черти откуда. Из Сибири, что ли? Он ее одел, обул и куда-то собирается пристроить учиться…
Андрей Иванович был немало удивлен, когда обнаружил, что бывшую «дичь» пристроили учиться в институт, в котором он преподавал. Все-таки тесен мир! Он, правда, так и не понял — узнала его Зинаида или нет, — слишком стремительно она пропала. Ирка как-то рассказала мужу, что у Сергея с его «рыжей» — «ну, помнишь, на дне рождения у Киры, бывшая проститутка, ты еще на нее весь вечер пялился» — проблемы, «она опять запила». Жена клялась, будто не проговорилась о том, что Андрей Иванович учит Зинку, но Мирошкин боялся как бы на экзаменах за Гречишникову не стали просить. Это могло поставить его в неловкое положение из-за ее посещаемости. Но, с другой стороны, он был рад, что Зинаида не появлялась, — Мирошкин не знал бы, как себя вести со своей скандальной знакомой, сиди она на занятиях регулярно.
Вот и на этот раз Гречишниковой в аудитории не было. Зато те немногие, что здесь присутствовали, порадовали Андрея Ивановича своей тягой к знаниям — они все расселись на первых-вторых рядах. Даже Паша и Саша, торговавшие запчастями на рынке и, как всегда, явившиеся на пару выпивши, неожиданно заняли первую парту, отчего казались несколько смущенными. «С чего бы это? Неужели достучался? — сердце Андрея Ивановича сжалось. — Заинтересовал? Или их так привлекает только Иван Грозный?»
Внешняя и внутренняя политика первого русского царя была сегодняшней темой. Столкнувшись с тем, что студенты ничего не знают и не делают вплоть до самого экзамена, Андрей Иванович давно уже не практиковал опросов на семинарах. Он, по существу читал студентам еще одну лекцию, дополняя или иногда противопоставляя тому, что обучающиеся могли почерпнуть по этой теме из лекционного курса Ольги Сергеевны Богомоловой, за которой в этом году не кандидат наук Мирошкин вел семинарские занятия. Богомолова, читавшая лекции, практически не отступая от материала учебника, была неприятно удивлена, когда лаборантка Купина поведала ей: «Андрей Иванович рассказывает все по-другому, а когда я спросила его, кому верить — учебнику (считай — Ольге Сергеевне) или ему, — улыбнулся и сказал, что в науке по этому вопросу нет единства мнений, но он сам стоит на точке зрения, практически общепринятой в наши дни, а учебник — на представлениях, которые господствовали среди ученых не менее полувека назад». Такое заявление вполне сошло бы с рук Мирошкину, если бы он по-прежнему вел занятия за Ланиным, но Богомолова, к которой в качестве «подмастерья» (определение Краснощекова) его прикрепили в этом году, была, как многие старые девы, женщина нервная, а потому — обидчивая. Мирошкин знал, что она собирает на него «матерьяльчик», но ее потуги ему повредить казались смешными — слишком мизерной была зарплата преподавателя в ИПЭ. Богомолову он считал попросту сумасшедшей бабой, чему, кажется, имелись все основания — Ольга Сергеевна, судя по всему, комплексовавшая по поводу своего незамужества, еще задолго до появления на кафедре Куприянова и Мирошкина, в благословенные времена исторического коммунизма, придумала весьма оригинальный выход из положения — она вдруг сообщила коллегам, что давно состоит в браке и изобразила мифического мужа человеком, занимающим весьма ответственный пост, отчего рапространяться о нем более и не стоит. Ну, а далее она начала при каждом удобном случае самозабвенно врать, выдумывая семейную жизнь, в которой находилось место и походам в гости, и посещениям театров, и выездам к морю. Потом Богомолова «обзавелась» детьми, чем еще более развеселила коллег, с неослабным вниманием следивших за теми ляпами, которые регулярно допускала в своей «легенде» Ольга Сергеевна, периодически путавшая то имя своего мужа, то количество и пол их отпрысков. Приближаясь к пятидесяти, Богомолова, вероятно, уже собиралась добавить в свою картину мира внуков, и все ожидали, что после этого она окончательно «сбрендит»… «Нет, все я правильно сделал, решив дублировать лекции Богомоловой!» — в этом Мирошкин был твердо уверен.
Андрей Иванович собрался уже приступить к изложению своего взгляда на историю России XVI века, как вдруг один из постоянно посещавших его занятия студентов — коротко стриженный блондин в черной рубашке по имени Дмитрий — член РНЕ, как понял по значку со знакомой видоизмененной свастикой на груди молодого человека Мирошкин — поднял руку.
