– И доблестных вооруженных сил не жалко? – осведомился Константин. – Они ж без тебя пропадут. Внутренние войска в первую очередь. Присяга опять же.
– А я от присяги не отступал, – отрицательно покачал головой Вячеслав. – Как служил Руси, так и буду. Причем с тем же званием. Только там я ротным назывался, а здесь – воеводой, вот и вся разница. К тому же мне эта армия больше по душе. Здесь я настоящим делом занимаюсь, без бумажек, отчетностей, планчиков и прочей ерунды. Ты знаешь, кстати, в чем самая главная разница между Ратьшей покойным и генералами современными? – чуть отклонился он от основной темы и тут же пояснил: – Да в том, что он не в генеральском зале питался, а из одного котла со всей дружиной хлебал. Да и спал, как мы, на голой земле, седло под голову подложив. И дачу себе Ратьша дружинников никогда строить бы не заставил.
– У него в деревеньке смерды на то имеются, – возразил Константин.
– Имеются, – не стал спорить с ним Вячеслав. – Но даже если бы их не было – у него и в мыслях не возникло бы своих воинов припахать. А самое главное, что для него, да и для всей дружины война – это работа, а перемирие – типа отпуска. А у наших генералов, да и у всей армии, война почему-то вроде экстремальной ситуации стала, а основная работа – в мирное время. Потому и бумажками ненужными друг друга заваливают, потому и офицера обматерить, не говоря уж о солдате, для них раз плюнуть…
– А критика-то вся эта к чему? – осведомился Константин.
– Да к тому, что если я здесь хоть что-то хорошее сделаю, то там, глядишь, плохого поубавится. Опять же престиж, – улыбнулся он. – Здесь именно мне, как воину, уважение в первую очередь оказывают, а не какому-нибудь Дубинскому, Осинскому или Индюшинскому, вся заслуга которых – самое обычное воровство, только в особо крупных размерах. И потом, каждый настоящий военный всегда карьерист. В хорошем смысле этого слова, разумеется. А ты мне сейчас предлагаешь добровольно сложить с себя пост министра обороны и поменять свои маршальские погоны на капитанские. Какой же дурак на такой размен согласится?
– А прохожие в Рязани, которые вслед плюются?
– Так это же галлюцинации мои. На самом-то деле ни разу никто не плюнул. Наоборот, благодарят только да благословляют. А если и плюнут, то по горячке – понять можно. Утрусь, да дальше пойду. К тому же, – он вздохнул и посмотрел на Константина с некоторым сожалением, будто на несмышленыша, да еще и туповатого слегка, – ты же сам говорил – через шесть лет Калка будет, а через двадцать – сам Батый на Русь заявится. По-моему, одного этого довода больше чем достаточно, чтобы остаться. И еще одно. Не хотел я тебе говорить вчера, чтоб окончательно вечер не загубить, но теперь придется. У меня тут кое-какая агентурка имеется. Так сказать, для личного пользования. Так вот, по данным этой агентуры, во-первых, в Ростове скончался Великий князь владимирский Константин, а во-вторых – Юрий срочно собирает войска. Куда пойдет – пока неизвестно, но вроде бы в планах его Рязань на первом месте стоит.
– Даже если бы она первоначально на втором стояла, то Ярослав непременно свою коррективу внес бы, – грустно усмехнулся Константин. – Все настолько серьезно, что, по данным моей агентуры, они уже отправили посольство в степь, к бывшему шурину Ярослава, хану Юрию Кончаковичу. Надо полагать, речь идет о совместных действиях.
– Ну и о каком тогда отъезде можно вести речь? – усмехнулся Вячеслав. – В одиночку я, конечно, никто, а вместе, – он приобнял стоящих по бокам от него отца Николая и Миньку, – мы сила.
– То есть и ты тоже остаться решил? – изумленно повернулся к юному Эдисону Константин. – А как же полжизни за НИИ без покойников?
– Что значит – тоже? – хмыкнул возмущенно Минька. – Я, между прочим, самым первым эту штуку увидел. Все спали еще. И ты тоже дрых, княже, причем без задних ног и похрапывал при этом от души, – насмешливо покрутил он головой.
Ему очень не хотелось говорить, как он в первые секунды, едва только сообразил, что именно перед ним находится, чуть не запрыгнул вовнутрь, и лишь затем, опомнившись, побежал будить остальных. Как все они ликовали и радовались появлению этого загадочного клубневого сплетения, но уже спустя минуту, не сговариваясь, но почти одновременно, вдруг помрачнели, многозначительно переглянулись и, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить спящего по соседству Константина, нырнули в свой шатер на совещание.
Причем за все время краткого «совета в Филях» каждый из них пытался уговорить остальных двух, что только у него самого дела здесь настолько важны, что добить их до конца может лишь он сам, а остальные пусть отправляются назад.
Придя же к окончательному пониманию того, что каждый из них твердо настроен остаться, заговорили о Константине. В конце концов, и здесь пришли к единодушному выводу, что без настоящего «своего» князя придется туговато, но, с другой стороны, он столько натерпелся в этом мире, да и не только в этом, что можно попробовать разве только деликатно намекнуть ему на всю нецелесообразность ухода, а там как он решит. Кто будет делать этот тонкий намек – сговориться не успели, потому что переговоры были прерваны внезапным пробуждением самого Константина.
Поэтому сейчас, на прямой вопрос: «А что было дальше?» – последовал уклончивый Минькин ответ:
– Остальных я разбудил, – и затем, хоть и вскользь, последовало искреннее признание: – Поначалу обрадовались, а потом каждый про свое вспомнил. Ну, про то, что не доделал, – пояснил он. – Короче, нельзя нам сейчас уходить. Ну никак нельзя. Вот и решили мы все трое остаться. Тебя как раз разбудить хотели, да ты сам к тому времени встал.
– Стало быть, и у тебя недоделанное осталось? – уточнил Константин.
– Ну, ты хоть и князь, а тупой, – протянул Минька возмущенно и ехидно поинтересовался: – С того года начнем. Ну-ка, честно ответь, без моих гранат ты до рощи Перуновой добрался бы?
– До дубравы, – уточнил Константин, на что Минька досадливо отмахнулся рукой:
– Один хрен. До леса, короче. Так как? Ничего не оставалось, как согласиться:
– Вряд ли.
– Да не вряд ли, а точно, – подытожил Минька. – А Глеб тебя держал бы в живых так долго, если бы ему их секрет не нужен был?
И вновь не дожидаясь ответа, продолжил:
– Фигушки. Теперь к этому году перейдем. Тот же Сергий без арбалетов, которые мы с Мудрилой состряпали, да без гранат, смог бы банду Гремислава остановить? Да никогда. Мне дальше перечислять или?
– Не надо, – быстро сказал Константин.
– То-то, – удовлетворенно улыбнулся Минька. – А ведь это только начало оружейно-технической революции на Руси. На самом-то деле тут пахать и пахать. Гранаты с арбалетами – это семечки, – он пренебрежительно махнул рукой, – первый этап, даже предварительный. Мы уже сейчас, совсем скоро, пушки лить начнем. А дальше еще тяжелее придется.
Словом, работы – непочатый край. А без этого оружия твое объединение всех князей и Славкина выучка – при всем моем к нему уважении – это лишь пятьдесят процентов успеха.
