Книга Мышьяк за ваше здоровье - Елена Арсеньева

– И… что потом? – наконец спросил Александр. У него уединственного хватило сил что-то сказать: Анна и Серега молчали как убитые.

– Ну, что? – зло повернулся к нему Манихин. – Зарыл я его. Впогребе… Там ведь и впрямь тайник был, но о нем ни одна собака не знала, кромеменя. Зарыл, кирпичами заложил, сверху зацементировал. Не ленился – всю ночьвесь пол замазывал. И видимо, хорошо зарыл, если за двадцать лет ни одна собакане нашла. Так и сгинул Ванька Бушуев не то в Сибири, не то на Урале, не то вКазахстане. Уехал – и пропал навеки!.. Вот потому я сразу неладное и почуял,когда ты мне от него, покойника, привет передал.

– А-а, ну, теперь понятно, – наконец подала голос Анна. –Понятно, почему, когда я Бушуева сегодня упоминала, ты сказал, что веришь мне.Если я его вспоминаю, значит, думаю, что он жив, правда?

– Конечно. Я тогда сразу понял, что со мной чудесит кто-то,кто эту старую историю решил ковырнуть. Кто-то из своих, из заманихинских! Ну,выбор был невелик: ты да Серега. Но чтобы Маринка… В жизни не поверю. Она жменя спасала дважды…

– Про первый раз я уже объяснил, – сказал Александр. – А вовторой раз – по той же причине. Она думала, что вы – убийца ее отца. И, каквыяснилось, не ошибалась. Это убеждение перешло к ней от матери. Мать жилаожиданием, что вернется Бушуев и сможет доказать вашу вину. Поэтому Марина ипередавала вам привет от Бушуева. Она хотела, чтобы вы мучились от страха. Онахотела, чтобы вы мучились долго.

– Ну, хотела и добилась, – ответил Манихин, отступая на шагв прихожую и разглядывая в зеркале «бронзовую маску». – А ты, если такой умный,небось знаешь, как она меня травила?

– Знаю, – кивнул Александр.

– Знаю, но не скажу? – раздельно, с издевкой проговорилМанихин. – Ведь не скажешь?

Александр посмотрел на его лицо и опустил глаза. Пару часовназад он пытался дозвониться до этого человека, готов был среди ночи ехать кнему в Зеленый Город, только чтобы сказать, предупредить, спасти! Смешно!

И еще смешнее: если бы Манихин не явился сюда нынче ночью,Александр утром помчался бы к нему – рассказывать! Открывать тайну!

А что теперь?

– Вы знаете? – Анна гибко, молодо вскочила с дивана. – Вызнаете причину? То есть это никакой не гиперарсеникум? То есть существуетконкретный источник отравления, и, если его устранить, Петр сможет выздороветь?

Александр пожал плечами:

– Думаю, что да.

– И, зная это, вы не скажете… не откроете причину?

Он молчал.

– Послушайте… – Голос Анны вдруг сделался вкрадчивым. – Есливы хотите денег… больших денег…

Он покачал головой:

– Не в этом дело.

– А в чем? Тогда в чем? В сладости власти над несчастным,измученным человеком? Или вы решили взять на себя роль карающего ангела? Решилиисполнить то, что не удалось Ивану? Уподобились мстительным сестрицамЛукьяновым? Так?

Александр молчал, вдруг поняв, что не знает, почему не хочетсказать Манихину всей правды. Не знает! Неужели его в самом деле так возмутилаи взволновала та старая история? А ведь и в самом деле старая. Это он узнал всевпервые, для него это – потрясение, а для Манихина, для его жены все давнопоросло бурьяном, не живет, не болит, не мучит. Если бы не Марина с еекошмарной, изобретательной местью, они и думать забыли бы обо всем этом!

Хотя нет. Серега-то появился в жизни Манихиных раньше, чемсестры Лукьяновы, после браков скрывшиеся за фамилиями мужей: одна сталаХолмская, другая Володина. Может, они и замуж-то шли, чтобы изменить фамилии? Сэтих сестричек станется! Видимо, они были очень близки, если даже послеисчезновения Эльвиры Марина иногда гримировалась под нее, одевалась в ее одеждуи появлялась в ее квартире – тайком.

Впрочем, сейчас речь не о них, а о Сереге. Серега появился уМанихиных раньше, и хозяин взял его в дом именно из-за того, что парня звалиСергей Николаевич Лукьянов. Да, память Манихина кровоточила всю жизнь. По сути,Петр Федорович уже отбыл тот срок, которого так боялся. И вместе с ним отбывалаэтот срок жена, которая знала или подозревала о его преступлении, пыталасьотогнать от себя эти подозрения, а сейчас на все готова, чтобы его спасти.

Любила не за что, а вопреки. Любила той любовью, котораяспособна все оправдать, все простить, отпустить все грехи. Возвышенной любовью?Низменной? Сильной?

Как найти слово для этого чувства и есть ли оно, это слово?

Интересно, какие еще доводы придумает Анна, чтобы убедитьнесговорчивого доктора Меншикова?

– Вы, видимо, праведник, да, Саша? – проговорила Аннаголосом, исполненным такого презрения, что у Александра даже висок заныл.Словно бы ударила, честное слово! – Вы никогда не грешили и не каялись? Хорошовам. Скажите, каково это – чувствовать себя безгрешным, ни в чем не виновным?

– Вы тоже ни в чем не виновны, – буркнул Александр. – Выникого не убили, не ограбили, вы, уверен, даже не подозревали…

– Подозревала, – дерзко кивнула она. – Я же не дура! Этиденьги… домик в Краснодаре, теткино наследство… Петр был очень осторожен сденьгами, очень. Он покупал недвижимость – там, тут, доллары, золото… у насесть старинные золотые монеты, хотите? Ах да, вы же не стремитесь к богатству!– усмехнулась она. – Вложения были очень разумными, у Петра отличное деловоечутье, поэтому нас не задели ни реформы, ни кризисы. А потом уже стало всеравно, откуда у тебя деньги, главное, что они есть. Я подозревала, но стараласьне думать об этом. Я любила его, люблю… А потом, чем я лучше? Чем хуже? Он убилради меня, я тоже убила ради него.

Петр Федорович и Александр враз посмотрели на нее, потомдруг на друга и опять на Анну. Но они ничего не сказали. Их опередил Серега:

– Та цыганка в машине? Это вы ее?..

– Да, – с вызовом призналась Анна. – Я ведь думала, что этоиз-за нее так заболел Петр. Она отвязалась от меня в лесу, но потом сновапоявилась возле дома. Теперь я понимаю – может быть, она искала Марину. Нотогда я этого не знала. Я зазвала ее во двор, будто бы поговорить, потом… – онаотмахнулась, – потом все неважно. Я втащила ее в гараж, положила на заднеесиденье машины и стала думать, как теперь быть. Ведь я не умею водитьавтомобиль. Я решила поговорить с Сергеем, умолять его… Но именно в тот вечер ты,Петр, решил покончить с собой. Сергей был убежден, что цыганка – твоя жертва.