Я не посмела упомянуть, что первого мужчину, ставшего объектом моего романтического интереса, звали Джаспер, но твердо решила снять и уничтожить ленту в горошек, как только закончится моя миссия на Бейкер-стрит.
– Кстати… – Ирен склонилась над чопорным черным шелковым платьем-«сюрпризом», которое оживлял лишь пятидюймовый кант из рюшей. Когда она распахнула переднюю часть лифа, открылась украшенная тканевыми розетками изнанка цвета «палевая роза» с черной вышивкой, будто яркая вспышка блика на крыле черной птицы. Подруга придвинулась поближе ко мне с заговорщицким видом и прошептала: – Когда задание будет выполнено, ты сможешь вернуться в гостиницу, быстро вывернуть платье, чтобы показалась роскошная изнанка, и за обедом устроить «сюрприз» своему мистеру Джасперу Блоджетту.
И примадонна выпорхнула из комнаты, прежде чем я успела возразить, что у меня нет таких планов, – типичный пример, какой невыносимой бывает иногда Ирен.
Еще раньше в то утро мы отправили записку на Бейкер-стрит с просьбой к мистеру Холмсу принять нас. Ирен составила ее так, чтобы отказать было невозможно.
– Мистер Холмс определит любое несоответствие между автором письма и так называемой невестой, – настаивала она, поэтому я записала своей рукой текст:
Дорогой мистер Холмс!
Крайне необходима Ваша помощь в одном весьма загадочном деле, от исхода которого могут зависеть судьбы нескольких наций, а также наши собственные жизни.
Проблема касается моего несчастного жениха Джаспера Блоджетта, который пропал в Индии девять лет назад, а теперь чудесным образом вернулся ко мне, однако его жизни угрожает страшная опасность. Мы не имеем представления, что делать перед лицом недавних ужасных событий.
Мы провели расследование, насколько это было в наших силах, и обнаружили, что нам угрожает сила столь отвратительная, что я даже не могу без содрогания передать это на бумаге.
Прошу Вас, окажите нам честь и выслушайте наш рассказ. Мы будем вечно благодарны за любую помощь, которую Вы сможете нам предложить.
Искренне Ваша…
Ирен перестала диктовать душераздирающее послание:
– Какое имя мы тебе дадим, Нелл?
– Миссис Уотсон уже переиначила мою фамилию в Баксли. Разве такого изменения недостаточно?
– Я имею в виду конкретно имя. Лучше не давать такому сообразительному человеку, как мистер Холмс, слишком много зацепок. Ты никогда не мечтала о другом имени?
Я отрицательно затрясла головой.
– И не хотела, чтобы тебя звали Хлоей или Аурелией?
– Никогда.
– Даже Мелисандой, или Крессидой, или…
– Ирен, я тебя умоляю! Пенелопа, по-моему, вполне классическое имя. И если уж я должна выбрать псевдоним, то мне всегда нравилось имя Мэй.
– Мэй?! Только и всего? Мэй! – Похоже, мой скромный выбор поверг Ирен в некоторую печаль. – Перед тобой простирается целый мир, а ты довольствуешься именем Мэй.
– Да, – твердо ответила я подруге. – Я же, в конце концов, из Шропшира. – И я подписала послание: «Мэй Баксли», после чего дело было решено.
Через три часа наш посланник вернулся с запиской, написанной резким, но разборчивым почерком. Посланником мы выбрали уличного мальчишку, которому дали указание ждать ответа от Холмса, но при необходимости указать адрес другого отеля.
«Вы меня заинтриговали, – говорилось в записке. – Сегодня в три часа. Ш. Х.».
– Этот господин весьма немногословен, – заметила Ирен, напряженно улыбаясь, а затем повязала пеструю шаль поверх моего простецкого платья-перевертыша.
В два тридцать мы с Квентином уже расположились в кэбе, который наняли возле соседней гостиницы.
Путешествие на Бейкер-стрит наполнило меня волнением, хотя я уже бывала здесь раньше. Ирен задрапировала мою шляпку крапчатой вуалью, но кроме того, что из-за нее у меня кружилась голова, она, судя по всему, мало что добавила к моей внешности, если бы мистер Холмс пожелал вспомнить, что ранее уже встречал меня дважды: в роли пожилой служанки в Брайони-лодж и в моем собственном обличье в конторе Годфри в Темпле. Квентин выглядел достойно, но неброско в костюме, который они с Годфри еще до полудня купили в универмаге – из очень симпатичного тонкого сукна, но не шитый на заказ. Костюм прекрасно подходил для роли вернувшегося блудного сына.
Мы мало разговаривали в экипаже, оба сосредоточась на ролях, которые нам скоро предстояло сыграть перед человеком, известным своей проницательностью.
– Вот что самое главное, – наставляла нас Ирен перед отправлением. – В конце концов, вы там для того, чтобы говорить правду. Вам лишь придется опустить некоторые неудобные факты.
– Например, тебя и меня, – иронически добавил Годфри.
Итак, мы с Квентином мысленно репетировали эту «правду», когда вышли из кэба, остановившегося у дома 221-б по Бейкер-стрит.
На сей раз Квентин, а не Годфри позвонил в дверь. Язык у меня неожиданно прилип к небу. Зачем я боролась с Ирен за эту ужасную привилегию? Я вспомнила пронизывающий взгляд серо-стальных глаз того господина, который он остановил на мне всего на несколько страшных минут, когда я выступала в роли домработницы в Брайони-лодж. Теперь же разговор мог продлиться целый час. Или больше.
– Да? – Дверь открыла жизнерадостная седая женщина с приветливой улыбкой. – Ах, это вы. Мистер Холмс говорил, что ожидает посетителей. Проходите.
Итак, мне пришлось подняться по очередной лестнице, а наверху нас ждала, образно выражаясь, очередная кобра.
– Входите, входите! – приветствовал нас приятный, хотя слегка высоковатый голос, когда мы вошли в гостиную наверху. – Мисс Баксли, мистер… э… Блоджетт.
Я сразу узнала Холмса. Как я и запомнила, он был высокий и худощавый, со стремительными движениями и речью. Нам указали на диван, а сам хозяин со сдержанным напряжением опустился в плетеное кресло, в котором, наверное, было прохладно сидеть в летний день.
– Теперь, – произнес он, – вы должны рассказать историю, с которой начиналось ваше, мисс Баксли, необычное и интригующее письмо. Позже я попрошу присоединиться к нам моего коллегу, который в силу особых причин может пролить некоторый свет на это дело. Однако для начала мне нужны факты. – Он водрузил локоть на подлокотник и подпер голову рукой – поза полного внимания, которой противоречили сонно приспущенные веки.
Я сразу же вспомнила ремарку доктора Уотсона об употреблении кокаина. Не предавался ли мистер Холмс своей порочной привычке перед нашим приходом?
– Начинайте, – предложил он, как маэстро, дающий стремительную отмашку оркестру. – Сначала, пожалуйста, вы, мистер Блоджетт.
Мы с Квентином в замешательстве обменялись взглядами.
– Так не пойдет, мистер Холмс, – сказала я, – как бы сильно мы ни желали вам угодить. Дело в том, что всего три дня назад я искала… – я посмотрела на Квентина с нежным выражением, которому Ирен бы поаплодировала, – дорогого Джаспера. Настоящее чудо, что мы обрели друг друга после стольких лет, но наше воссоединение было омрачено весьма странными и даже опасными происшествиями – такой вот жестокий поворот судьбы.
