Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
Пожалуй, решись сейчас Федорикс на решительную атаку, ему бы удалось покинуть узкую полоску у воды, ставшую для германцев ловушкой.
Но он не решился.
– Мы сдаемся! – заорал кто-то на ломаной латыни. – Не стреляйте!
Стрельба прекратилась, и германцы в строю разом уронили оружие. Одиночки, естественно, последовали их примеру.
Черепанов на всякий случай тоже отбросил щит. Вдруг какой-нибудь ретивый галл не признает кентуриона.
Увидев, что происходит на берегу, на либурне тоже прекратили стрельбу и спустили шлюпку.
Спустя четверть часа мрачные германцы, освобожденные от оружия и всего, что представляет ценность, связанные, ждали решения своей участи; ауксиларии субпрефекта Азиния собирали стрелы; а сам субпрефект препирался с кентурионом по поводу судьбы пленников.
Субпрефект настаивал, что их следует доставить в лагерь, как живые трофеи. И пусть начальство решает, что с ними дальше делать.
У Черепанова было другое мнение. А мнение «начальства», в частности трибуна Гая Петрония Магна, наверняка не совпадет с тем, что задумал подполковник.
Когда же Черепанов ознакомил со своими намерениями субпрефекта, тот не скрыл своего неодобрения.
– Это прямое нарушение эдикта! – заявил он. – Мне говорили, что Максимин способен на такое, но о тебе я был лучшего мнения. Череп! Это жестоко и расточительно. Почему бы нам не продать их куда-нибудь на юг? У меня есть знакомый негоциатор[148], промышляющий работорговлей. Хочешь…
– Не хочу, – отрезал Черепанов. – Я хочу, чтобы все они исчезли. Бесследно.
Наконец до Азиния дошло, что спорить с кентурионом Черепом бесполезно.
– Ты командуешь, кентурион, – заявил он мрачно. – Но мои люди делать этого не будут. Мне это не нравится.
– Думаешь, мне нравится? – буркнул Черепанов. – У тебя есть земли, субпрефект? – Азиний кивнул.
– Двадцать югеров[149]и еще два югера виноградников. И еще производство кирпичное. С него, скажу тебе, моей семьи главный доход и проистекает…
– А тебе понравится, – перебил Черепанов, – когда такие вот громилы сожгут твои виноградники, фабрику кирпичную и вырежут семью?
– Этого не будет, – надменно заявил Азиний. – Моя земля в Италии, к востоку от Капуи. Варвары до нее не доберутся. Никогда.
– Они и до Рима доберутся, если с ними цацкаться! – рявкнул Черепанов. – Ладно, субпрефект. Вели своим людям выкопать наверху ров: сорок шагов в длину, десять – в ширину. Глубиной в пять локтей. Дерн срезать аккуратно. Он потом понадобится. С остальным мы сами справимся. Опцион!
– У меня есть для тебя работа. Гай, – сказал Черепанов старшему Ингенсу. – Грязная работа…
К полудню они закончили. На берегу не осталось ни одного германца. Никого и ничего. Никаких следов. Тысячное войско Федорикса попросту растворилось в воздухе.
В этом и состоял замысел Черепанова, который решил, что бесследное исчезновение такого числа людей произведет на их родичей куда больший эффект, чем просто поражение.
Впрочем, кое-что от войска Федорикса все-таки осталось. Помимо обычных трофеев. Это «кое-что» было сложено в большой мешок, который позднее три дня провисел в коптильне одного колбасника, которому за это заплатили аж двадцать динариев.
Естественно, Черепанов составил доклад по всей форме, велел переписать его начисто и отправить старшему кентуриону Феррату.
Спустя три дня он получил «ответ». В лагерь прибыла неполная турма катафрактариев, коим было приказано «сопроводить кентуриона-гастата Геннадия Черепа» в Рим, куда тому следовало прибыть «не позднее пятого дня Сатурналий»[150], то есть не позднее двадцать второго декабря. А чтобы кентурион успел за оставшееся время преодолеть почти пять сотен миль, ему и сопровождающим предписывалось воспользоваться сменными лошадьми почтовой службы. То есть гонка предстояла еще та. И что ждало на финише – неизвестно.
С другой стороны, катафрактариям предписывалось «сопровождать» Черепанова, а не «доставить». Это слегка обнадеживало. И – Рим! Тот самый Великий Рим. Что таить, Геннадию очень хотелось на него поглядеть.
– Счастливчик! – с завистью сказал своему кентуриону Тевд Трогус. – Ты едешь в Рим!
– Подбери слюни, – ответил ему Черепанов. – Ты поедешь со мной!
– Да? – Декурион аж подпрыгнул от радости. – Виват Сатурналии!
И умчался собираться.
– Vol entem fata ducunt, nolentem trahunt[151], – пробормотал Черепанов.
На следующее утро они выступили.
Мешок из коптильни колбасника они захватили с собой.
Часть четвертая Римский орел
Sine dolore est vulnus quod
ferendum est cum victoria[152]
Глава первая Рим
– Ты был прав, – с чувством произнес Черепанов. – Это великий город.
– О да! – Трогус расплылся в улыбке. – Центр мира!
Они прибыли в Рим через Фламиниевы ворота, а до этого больше двух миль ехали по дороге тысяч надгробий, памятников, монументов, склепов… Во всей империи обочины любой дороги, прилегающей к городу или поселку, служили кладбищем. Нет, не кладбищем – растянувшимся на мили мемориалом многовековой римской славы. Некоторые памятники были восхитительной красоты: башни, колонны, мраморные статуи; иные – попроще: «скромная» стела с барельефом под сенью пары кипарисов; встречались, впрочем, и простые плиты с профилем умершего и лаконичной эпитафией. Все время, пока они ехали по Италийскому полуострову, Черепанова не оставляло ощущение, что он движется по некоему огромному музею. И дело было не в том, что вокруг – третье столетие: к местному колориту он уже привык. Сходное ощущение у него возникало во многих европейских городах, живущих туризмом. Да и не только европейских. В том же Питере – тоже, если, скажем, пройтись от Конюшенной проходными дворами мимо Капеллы к Дворцовой площади. Но здесь это был не отрезок в полкилометра, и даже не исторический центр Праги или Вены. Сотни миль. При том, что все эти великолепные дороги, обрамленные тысячами памятников и статуй, с храмами на холмах и не менее великолепными виллами, – все это было не приманкой для туристов, а утилитарными транспортными артериями для практичных и прагматичных римлян. Что же касается могил, то по их количеству и роскоши надгробий можно было судить о величине и богатстве города еще до того, как впереди покажутся ворота. И хотя большая часть умерших находила успокоение не под щедрым южным солнцем, а в темных колумбариях римских катакомб, любой путник мог за десяток миль до ворот убедиться, что Рим – величайший из городов. А ведь вся эта роскошь придорожного некрополя создавалась, разумеется, вовсе не для того, чтобы поражать воображение варваров.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
