— Милая, — сказал он Сюзетте, — почему бы нам не оставить тарелки и не вздремнуть? Я засыпаю. Встанем, когда вернется мой неугомонный племянник.
— Великолепная мысль, — согласилась Сюзетта.
Час спустя Сюзетта, которой так и не удалось заснуть, вышла на парадное крыльцо. У самого угла дома свисали вниз мокрые от росы листья плакучего можжевельника. Туман окутывал окрестности. В нескольких ярдах от себя она ничего не видела.
Потянувшись, Сюзетта подумала, что пора бы Каэтано вернуться. В это мгновение она услышала звук. Поначалу Сюзетта решила, что это ночная птица подзывает свою подругу. Она огляделась. Звук повторился, и Сюзетта улыбнулась, почувствовав, что ее сердце забилось быстрее. Она спустилась с крыльца и побежала через двор. Скрытый туманом Каэтано подавал ей особый сигнал, которому научил ее в их первую ночь любви.
Забыв, что на ней нет ничего, кроме тонкой ночной сорочки, Сюзетта покинула ухоженный двор, вновь остановилась и прислушалась, определяя направление, откуда раздавался сигнал. Молодая женщина бросилась сквозь густой подлесок. Как загипнотизированная, она вслепую пробиралась сквозь окутанный туманом лес, держа направление на запад. Она отошла от дома всего на несколько шагов, а он уже скрылся из виду. Сюзетта шла вперед. Сердце ее учащенно билось, ее постепенно охватывала тревога. Сюзетта уходила все дальше и дальше от безопасных стен дома, но никак не могла найти свистевшего Каэтано. Теперь она уже не слышала сигнала, но упорно двигалась в том направлении, откуда он раздался в последний раз. Дыхание ее стало прерывистым.
Внезапно он появился из тумана. Сюзетта остановилась и хотела было закричать, но не могла издать ни звука. Прямо перед ней на боевом коне сидел обнаженный дикарь. На нем были только мокасины, набедренная повязка и стягивающий волосы ремешок. Его конь приближался к дрожащей девушке, а она завороженно смотрела на безволосую грудь всадника.
Он был прекрасен. Варвар. Дикое животное. Грациозное, гибкое, красивое. Он остановил коня рядом с ней. Сильные руки протянулись к Сюзетте, подняли ее, посадили на спину лошади и прижали к обнаженной груди. Ни он, ни она не произнесли ни слова. Сюзетта смотрела на его прекрасный профиль, на суровые глаза, чувственные губы.
Каэтано вонзил пятки в бока Уголька, и конь сорвался с места. Восхищенная, Сюзетта улыбнулась и уткнулась лицом в его плечо, вдыхая лесной запах. Они вихрем неслись по лесу, но Сюзетта не боялась. Она была взволнованна, но не напуганна.
Каэтано остановил Уголька, спешился и протянул руки к Сюзетте. Уголек опустил голову и начал щипать траву; поводья волочились по земле. Влюбленные легли рядом всего в нескольких футах от огромного животного. Сюзетта, ощущавшая непреодолимое влечение к этому обнаженному индейцу, задрожала, когда его ловкие пальцы начали расстегивать пуговицы ее сорочки. Сюзетта не отрывала взгляда от прекрасных глаз Каэтано. Он нежно погладил ее живот.
— Боже мой, ты еще прекраснее, чем раньше!
Тихий стон сорвался с ее губ.
— Я твоя, — прошептала она.
Ее рука нащупала полоску сыромятной кожи, завязанную вокруг его талии. Одно уверенное движение — и набедренная повязка отлетела в сторону, открыв ее восхищенному взгляду прекрасное смуглое тело Каэтано. Когда Сюзетта коснулась его, он застонал и притянул ее к себе.
В один из ясных солнечных дней в конце сентября Каэтано поцеловал Сюзетту, и отправился на охоту на Кафедральную гору. Было уже около полудня. Куртис трудился все утро и почти закончил колыбель. Они с Сюзеттой сидели на длинной террасе, тихо беседовали и потягивали домашнее вино. Куртис собирал листья какого-то растения, поджаривал и прессовал, дожидаясь ферментации сока, который потом превращался в вино.
— Вкусная штука, — похвалила Сюзетта, облизывая губы.
— Одно из лучших, — согласился он и тут же рассказал ей о том, как Каэтано впервые попробовал спиртное.
— Ему тогда еще не исполнилось пяти. Этот непослушный маленький чертенок пробрался в мою спальню и обнаружил бутылку красного вина. Когда мы его нашли, он уже успел сделать три хороших глотка.
— Ужасно, — улыбнулась Сюзетта.
— Ну может, не так уж и ужасно. Понимаешь, это был первый и последний раз, когда я видел Каэтано пьяным.
Куртис поведал ей свои любимые истории про смуглого юношу, который был так дорог им обоим.
— Знаешь, я кое-что вспомнил, милая, — сказал Куртис, когда они снова глотнули вина. — Сбегай в мою комнату и загляни в верхний ящик письменного стола. Там лежит жестяная коробка со старыми фотографиями, на которые тебе будет интересно взглянуть.
Сюзетта едва дождалась, пока Куртис откроет коробку и покажет старые, пожелтевшие фотографии. Вот четырехлетний Каэтано — чудесный улыбающийся мальчик с самыми большими и черными глазами в мире. Вот Каэтано вместе с Куртисом; он гордо зажал в руке леску с маленькой рыбкой. А на этой фотографии ему тринадцать — еще не мужчина, но уже и не мальчик. Фотографии были бесценным даром для Сюзетты. Она смеялась, разглядывая их, охала и ахала. Затем Куртис протянул ей еще один снимок.
— А это моя дорогая сестра Вирджиния, Мать Каэтано, — объяснил он. — Рядом с ней Остин Бранд, парень, которого она любила до самой смерти.
Куртис рылся в коробке, отыскивая фотографии, которые могли бы заинтересовать Сюзетту.
Она зажала в руке маленький выцветший кусок картона, чувствуя, как неимоверная тяжесть давит ей на грудь. При виде двух молодых людей ком поднимался у нее в горле. Вирджиния Баярд была прелестной, маленькой, похожей на ангелочка блондинкой. Она мило улыбалась в камеру. Высокий, красивый, молодой Остин Бранд стоял рядом, обняв девушку, и смотрел только на нее. Не вызывало сомнений, что он безумно влюблен в Вирджинию. Что-то внутри Сюзетты болезненно сжалось. Как часто Остин смотрел на нее таким же взглядом!
Сюзетта опустила фотографию, а ничего не подозревающий Куртис продолжал рассказывать ей об изображенном там человеке.
— Это случилось, когда Вирджинии исполнилось пятнадцать. Остин… Остин Бранд… был моим другом. Как-то раз я привел его к нам домой, и они с Вирджинией влюбились друг в друга с первого взгляда. Вирджиния была слишком юной для брака, и он был готов подождать. Но вмешалась судьба. Остальное, я думаю, тебе известно.
— Я… да, конечно. — У Сюзетты закружилась голова, и она закрыла глаза.
— С тобой все в порядке, милая? — Куртис, громко кашляя, сжал ее плечо.
Сюзетта открыла глаза и посмотрела на него.
— Все отлично. Наверное, это от вина. Вы напоили меня, как много лет назад бедного маленького племянника. — Она ласково коснулась щеки Куртиса. — Если не возражаете, я прилягу до возвращения Каэтано.
— Разумеется, милая. — Он помог ей подняться.
Закрыв за собой дверь спальни, Сюзетта зажала ладонью рот и бросилась на кровать, подавляя накатывавшие на нее волны тошноты. Сюзетта безмерно страдала: казалось, вина, подобно смертельному яду, сочится из всех ее пор.
