Его руки задрожали, когда он дошел до страницы, на которой красовалась программа торжества по случаю свадьбы Эммы. Когда Дункан узнал, что Харли будет на церемонии венчания, а затем и в большом танцевальном зале, он испытал мучительную боль. Он слушал, как она поет лирическую песню-поздравление молодоженам, и сердце его разрывалось. Дункан даже не осмеливался открыто смотреть на нее во время ее выступления. Он терзал себя картинами, которые рисовал в своем воображении, — он подходит к Харли, прикасается к ней, что-то говорит, а она ему отвечает, и он вновь слышит ее мелодичный голос с милым акцентом.
В тот вечер Дункан поехал в Атлантик-Сити и там с горя напился в стельку. Он беспробудно пил весь уик-энд, но это ему не помогло. Дункан страдал не только в тот вечер, он мучился воспоминаниями о Харли все четыре месяца. Он пытался уйти в работу, вкалывая по ночам и по выходным, но и это не помогало, поскольку в любом случае ему приходилось возвращаться в свою пустую, темную квартиру в Челси, где не было Харли. Он винил себя в том, что навеки ее потерял.
Дункан знал, что она живет на Манхэттене, и сходил от этого с ума. По утрам во время утренних пробежек по Челси, а затем по Гринвич-Виллидж, он непроизвольно рассматривал каждого встречного в надежде увидеть Харли. Так было и в те дни, когда он ходил в Таймс-сквер за билетами в театр и когда бродил по Центральному парку.
Эмма считала, что он спятил. Сегодня Дункан действительно почувствовал, как близко это к истине, потому что нормальный человек не стал бы сидеть столько времени и разглядывать дурацкий альбом. Дункан считал, что только человек с психическим расстройством мог послать ему эти вырезки. Может статься, что это проделки одной из отвергнутых им в течение четырех месяцев женщин? А может, такой подарок ему преподнес кто-нибудь из тех, кого он недавно упек за решетку?
Дункан открыл последнюю страницу и от увиденного потерял дар речи. Там крупными буквами было написано поздравление:
«С днем рождения! Ну что, излечился ты от комплекса, больше не строишь из себя вершителя судеб? Если подсчитать, то я тебя люблю вот уже пять месяцев. Могу похвастать — я проделала большую и трудную работу. Готов выполнить наш договор?»
Ниже размашистым, витиеватым почерком было написано: «Принцесса-невеста».
— Тебе понравилось? — раздался голос.
Побледнев, Дункан поднял голову и увидел Харли, которая стояла у него в кабинете, прислонившись к закрытой двери. Дункан как-то отстраненно подумал, что ее волосы ярче, чем на фотографиях, которые он только что рассматривал. Она смотрела на него невинными широко раскрытыми глазами. На ней было то самое, памятное Дункану красное платье.
Когда его сердце вновь ожило и бешено заколотилось в груди, он ткнул в нее пальцем и сказал:
— Ты садистка.
— Нет, я просто очень ответственная и люблю, чтобы во всем была ясность, — ответила Харли и, оттолкнувшись спиной от двери, направилась к нему. — Мне нравится, когда работа доведена до конца.
— Тебе захотелось побольше уязвить меня, я так понимаю.
— Дункан, Дункан, — с завидным хладнокровием произнесла Харли и уселась на его стол, скрестив стройные ноги. — Ты отличный детектив и знаешь, что доказательства надо выводить из фактов, и чем их больше, тем лучше. Четыре месяца назад ты был уверен, что я заведу много любовников. Хотел, чтобы я повсюду выступала с концертами, чтобы добилась большого успеха и приобрела опыт самостоятельной жизни. Вот здесь доказательства того, что так все и было.
— Да, я наслышан о том, что ты вела жизнь широко, с размахом, и о том, сколько у тебя было рыцарей.
— Ты следил за мной? — Харли обиженно надула губы.
Дункан охотно схватил бы ее сейчас за горло и вытряс из нее душу.
— Я же тебе как-то говорил, что у тебя будут другие мужчины. Я рад, что не ошибся, — с горечью произнес он.
— Дункан, — она положила руку ему на плечо, — есть небольшая разница между тем, когда идешь с кем-то на свидание и все на этом заканчивается, и тем, когда заводишь любовника.
— Что ты хочешь этим сказать? — холодно спросил он. Его так и подмывало сбросить ее руку со своего плеча.
— Даю слово чести, что у меня с ними не было ничего серьезного, ни с кем из них. Все эти четыре месяца я вела, можно сказать, целомудренную жизнь, кстати говоря, как и ты. И если бы ты хорошенько подумал, то понял, что я этому только рада.
— Хм. — Он не придумал ничего лучшего, как спросить: — А откуда ты знаешь, что я ни с кем не спал?
— Я знаю, что ты веришь в верность и честь.
— Это я-то? — удивился Дункан.
— Да. Кроме того, мне об этом сказала Эмма.
Дункан против воли улыбнулся. Он все же пытался сохранять серьезный вид и не показывать Харли, что рад ее видеть, что ему приятно с ней разговаривать.
— Что ты здесь делаешь? — набросился он на нее. — И какого черта ты мне прислала этот… этот чудовищный подарок?
Харли рассмеялась.
— Ты все такой же. Как огородился неприступной стеной, так и живешь за ней. Послушай, тебе это не надоело? Мой последний альбом посвящен тебе. В него я включила только песни о любви. Четыре месяца назад я обещала доказать, что люблю тебя и что хочу быть вместе с тобой до конца жизни. — Постучав пальцем по альбому с вырезками, Харли продолжила: — Мне кажется, что вот это — хорошее тому доказательство. Потребовалось немало сил и времени, чтобы все это сделать, — сказала она, наклонившись к нему. — Я встречалась с мнимыми любовниками, с некоторыми из них мне даже пришлось целоваться, я добилась успеха на сцене и сама, без чьей-либо помощи, устроила свою жизнь. — Она обвила его шею руками. — Теперь твоя очередь выполнить то, о чем договаривались. Ты должен поверить в то, что я тебя люблю, Дункан. Скажи мне, ты выполнишь то, что обещал?
Он посмотрел в ее глаза и увидел в них безграничную любовь. Только сейчас Дункан понял, что Харли вернулась и всегда будет с ним рядом и что наконец-то начали сбываться его мечты. В этот момент ему нужно было произнести всего лишь одно слово, и он это сделал.
— Да!
Он притянул ее к своей груди и нежно поцеловал. Дункан ликовал, поскольку отныне у него не будет больше бессонных ночей. Четыре месяца, которые он провел один, казались ему бесконечным кошмаром. Когда Харли обняла его и начала страстно целовать, он почувствовал, что к нему возвращается жизнь,
Внезапно Дункан испугался, что все это сон, что Харли может исчезнуть в любую секунду. Он принялся осыпать ее лицо поцелуями и лихорадочно ласкать ее податливое трепещущее тело, чтобы убедиться еще раз в том, что все это происходит наяву.
— Я скажу, — он говорил низким, прерывающимся голосом, — как собираюсь выполнить свое обещание: я на тебе женюсь сегодня же, нравится тебе это или нет. Мы полетим в Париж
Харли звонко рассмеялась. От этого смеха Дункану стало невероятно легко и светло на душе.
