Кьерон продолжал сумбурно кричать, понимая, что он — в центре внимания. Он знал, что умрет, но хотел успеть высказаться перед смертью. Он верил, что все, что он делал, заслуживает оправдания.
— Они только и ждали таких случаев. А Бетани… Она никак не могла насытиться: она пьет, она принимает наркотики, ей нравится находиться в центре внимания… Детям вообще нравится наша компания, мы их любим. По-настоящему любим.
— Какое-то умопомрачение!
Эти слова произнес Джеральд, его голос выдавал полное неверие в происходящее.
— Что здесь происходит, отец?
Он понимал, что его брат не раскаялся, и это — самое страшное.
— Уберите его отсюда! Уберите его с глаз долой!
Кьерон застонал, когда его подняли. Он, не отрываясь, смотрел на отца.
— Благодаря Интернету мы более не одни. Нас — миллионы по всему миру. Наступит день, когда мы сможем открыто говорить о том, что делаем. А вы, жалкие ублюдки, втайне думаете об этом, не смея сделать что-либо.
— Даже если педофилию легализуют завтра, то ты все равно опоздал, подонок, — прорычал Верзила Джон. — Ребята, несите его в камнедробилку. Он будет не первым, кого убили в этом парке, и, смею сказать, не последним.
Он повернулся к Пиппи Лайту.
— Советую тебе разговориться, сынок, тогда мы облегчим твою участь. А его… — Он указал на сына: — Он умрет в сознании, понимая, что происходит.
Пиппи знал это, когда его избивали. Он кивнул.
— Могу я перед смертью попросить об одном…
— Попросить можешь. Другое дело: будет ли удовлетворена твоя просьба.
— Не говорите об этом моей матери. И уничтожьте все файлы, прошу вас. Это убьет ее.
Джон-Джон не мог преодолеть язвительный сарказм, вызванный словами Пиппи.
— Получается все, как у моей матери, да? Женщина надломлена, опустошена, морально уничтожена. У тебя крепкие нервы, чтобы думать о матери и просить защитить ее. А как же моя семья? Как же семьи других детей, а?
Пиппи судорожно сглотнул.
— Я скажу тебе все, что ты хочешь узнать.
— Тебе и так придется.
Джеймс и Джеральд потащили из офиса брата, нанося ему удары ногами, когда тот пытался вырываться.
— Эй, Джон-Джон, пойдем с нами, а по дороге устроим шоу, идет?
Джон-Джон кивнул.
— И второго педика прихвати с собой!
Мольбы Кьерона, кара над которым неотвратимо приближалась, совершенно не повлияли на них. Над Пиппи они тоже потрудились на славу. В конце концов Джон-Джон добил его. Так или иначе, когда Джон-Джон наконец нажал курок, Верзила МакКлеллан почувствовал облегчение.
Пол, завершив все свои дела, сидел и курил. Он отослал Эрла домой. Теперь он терпеливо дожидался прибытия Немезиды. Уже почти рассвело, когда Джон-Джон наконец появился в его офисе.
— Я знал, что ты будешь здесь, — сказал он.
Пол постарел за ночь. Он выглядел почти стариком, и Джон-Джон почувствовал, как внутри него просыпаются нотки жалости. Но он решил запрятать их поглубже.
Пол вымученно улыбнулся.
— Думаю, нечего и говорить, что я сожалею об этом. Кира случайно оказалась втянутой в это… Такое не предусматривалось.
— Слишком поздно, Пол. Что известно об этом Эрлу?
— Ничего. Я оставил решение этого вопроса на твое усмотрение. Эрл примет на веру все. В его глазах ты большой человек.
Джон-Джон почувствовал облегчение. Ему очень не хотелось вести борьбу с Эрлом.
— Думаю, теперь тебе известно все? — продолжил Пол.
Джон-Джон вновь кивнул, будучи не в состоянии сказать этому человеку все, что хотел. Не хватало слов, чтобы выразить глубину предательства, которую ему пришлось ощутить.
— Я ничего не знал. Речь шла только о деньгах, — невнятно пробормотал Пол.
— Как всегда, когда это касается тебя.
Джон-Джон не мог скрыть ожесточения.
— А как с Верзилой Джоном?
— Когда я уезжал, он был в разобранном состоянии. Хотел нагрянуть сюда, но я сказал, что сам разберусь.
Пол улыбнулся.
— Я всегда знал, что могу положиться на тебя.
Он открыл ящик стола и вытащил пистолет. Он видел, как Джон-Джон встрепенулся и быстро сказал:
— Все нормально, дорогой, это для меня. Выдвину одно лишь условие: не упоминай моего имени с дерьмом, которое всплывет, хорошо?
Лицо Джон-Джона сделалось серым от напряжения, под глазами залегли темные круги.
— Не могу гарантировать, но постараюсь, Пол. Верзила Джон и его ребята пока не хотят разглашения, а вдруг захотят?
— А что ты скажешь маме?
Джон-Джон пожал плечами.
— Не имею понятия, и это — правда.
Пол наклонил голову.
— Все необходимые детали в этой папке.
Он указал пальцем, затем залпом выпил стакан коньяка.
— Хорошо. Я разберусь с этим, Пол.
— Замечательно, мой мальчик. Кстати, Ди Бакстер уже много лет у меня на содержании, да и его помощник тоже. Теперь они твои, если хочешь. — Лицо Пола омрачилось. — Никогда не думал, сынок, что так все закончится, но тут уж ничего не поделаешь. Жизнь имеет обыкновение лупить наотмашь, когда меньше всего ожидаешь этого.
Джон-Джон не ответил. Ему это было известно гораздо лучше, чем этому опустошенному человеку, сидевшему перед ним, и воздержался от комментариев.
— Думаю, нет шансов на то, чтобы Верзила Джон…
— Шансов нет. Либо это сделаешь ты, Пол, либо это сделаю я. Выбор за тобой.
Пол вздохнул. Он ожидал именно такого ответа. Зачем откладывать неизбежное?
— Тогда прощай. Удачи тебе!
Джон-Джон отвернулся и подошел к окну. Он смотрел вниз на людей, идущих на работу, отказывающих себе во многом, чтобы платить по счетам и хорошо отдохнуть в воскресный день.
Нормальные люди с нормальным образом жизни.
Выстрел был громким, но его не волновал звук. Здание принадлежало Полу. И как бы то ни было, он застрелился сам.
Можно назвать это «содействием в убийстве» — теперь это не имело значения. Пол Мартин мертв, а Джон-Джон остался, чтобы собрать все по частям. У него отсутствовали какие-либо эмоции.
Он стер свои отпечатки пальцев с ручки двери, взял папку, спустился вниз и сел в пустом зале, чтобы просмотреть бумаги, которые оставил Пол.
Через полчаса он вышел из здания, поймал такси и, только оказавшись в автомобиле, подумал: что, черт возьми, я скажу матери?
Джоани всю ночь не сомкнула глаз, ожидая сына. Было восемь часов утра, Бетани еще спала. Джоани отправила несколько сообщений на мобильник Моники, но та, разумеется, не ответила. Как всегда, ее бывшая подруга вылезет из берлоги не раньше обеда, совершенно не интересуясь, где ее дочь, и это тоже было нормой.
