Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
А кобыла развеселилась, прыгает дурища. Еле-еле утихомирил. Подошла ко мне и давай меня за воротник куртки зубами прихватывать! Всю шею мне обслюнила.
– Иди отсюда! – говорю. – Извините, Федор Николаевич… Разыгралась, дура такая!
– Ничего, ничего, – говорит Федор Николаевич. – Я подожду.
Наконец, отогнал я лошадь, говорю в трубку:
– Слушаю вас, Федор Николаевич.
– Эдуард Александрович, я еще вчера кое-что хотел вам сказать, но время, если помните, было так уплотнено…
– Уж и не знаю, чего было так торопиться! – разозлился я. – К чему нужна была такая спешка?! Просто до неприличия!..
– Верно, – вздыхает Федор Николаевич. – Верно, Эдуард Александрович. Но тут мы уже не могли ничего поделать. Это была прерогатива военных – и наших, и немецкой стороны, и они по своим соображениям составили такой плотный график.
– Черт бы побрал их график! – говорю.
– Но звоню я вам, Эдуард Александрович, совсем по другому поводу. Я примерно представляю схему вашего пребывания в Германии. Частный вызов, просьба об убежище, ауслендербехерде… И так далее. Так?
– Что-то в этом роде, – осторожно говорю я.
– Так вот, я еще вчера хотел вам сказать – если вы надумаете вернуться в Москву, – милости просим. Поможем во всех направлениях. Тем более, вы – заслуженный артист РСФСР, лауреат многих международных конкурсов артистов цирка, воевали в Афганистане… А за границу сможете ездить с цирком и из России. Санкций к вам никаких не будет – это я вам гарантирую. Подумайте… Сегодня и Солженицын, и Ростропович, и даже ваш тезка Эдуард Лимонов собираются вернуться на Родину. Так что, подумайте, Эдуард Александрович. И звоните мне в любое время. Хорошо?
Хотел я было сказать этому симпатичному мужику: «Хорошо, Федор Николаевич. Обязательно подумаю и позвоню…», а потом вдруг понял, что раз он ко мне с открытой душой, то и я не должен вилять хвостом и вешать ему лапшу на уши!
Вот уж, как в кино – сразу и Афган вспомнился, и тот узбечонок с вывернутыми на землю кишками, и Юлька, и все, все, все…
– Спасибо вам, Федор Николаевич, – говорю. – Очень я вам благодарен за этот звонок. Только, наверное, в Москву я уже не вернусь. Нет у меня там никого. А здесь – два старых, не очень здоровых человека, которым я могу понадобиться в любую минуту. Они теперь совсем одни остались…
На том и распрощались.
А я снова погнал кобылу по кругу…
ЧАСТЬ ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ,рассказанная Автором, – о том, как однажды рождественским вечером…Очевидно, прежде, чем я доберусь до того, что же произошло однажды рождественским вечером, мне придется рассказать со слов Эдика, что этому вечеру предшествовало.
Наташа проболела шесть дней.
Доктор Ляйтель прописал ей полный покой и постельный режим, и Петер с Эдиком, с утра и до позднего вечера, колготились по «Китцингер-хофу», разрываясь между приготовлением обеда, кормлением свиней и оленей, чисткой овечьего загона, уходом за развеселой лошадью и утренними поездками к станции за теплыми булочками.
Справедливости ради нужно заметить, что и Петер, и Эдик все эти дни пребывали в искреннем изумлении – как это старая, толстенькая Наташа обычно умудрялась делать все то же самое гораздо быстрее, аккуратней и лучше?!
На седьмой день Наташа проснулась в шесть утра, сделала зарядку, приняла душ, завела «форд» и сама поехала за теплыми булочками. И жизнь в «Китцингер-хофе» вошла в свою постоянную, привычную колею.
Ассистировать Эдику теперь было некому, и он раз за разом прогонял свой номер, меняя очередность трюков и комбинаций так, чтобы можно было снова выйти на Мариенплац, но уже без ассистента.
Репетировал он в сарае, на том месте, где еще совсем недавно по-хозяйски стоял танк Нартая и отчего огромный сарай казался тесным и неприспособленным ни для чего другого, кроме танкового жилья.
Теперь не было ни Нартая, ни танка. И сарай снова стал большим и просторным…
Как только Наташа встала на ноги, Эдик на следующий же день внимательно посмотрел на себя в зеркало, убедился в том, что его верхняя губа вернулась в свои первоначальные размеры, погрузил в «фольксваген» чудо-столик и сумку с костюмом для выступления и поехал в Мюнхен.
У него были две действующие лицензии на эту неделю, и, несмотря на «нетуристскую» погоду, он все-таки рассчитывал кое-что заработать.
Народу на Мариенплац и Кауфингерштрассе было мало – всех отпугнул то и дело возникавший мелкий осенний дождь и холодный ветер.
Лучшее место для работы уличного артиста – под двумя деревьями между сексшопом и интераптекой – к счастью, было свободно, и Эдик с удовольствием его занял.
Переоделся он еще в машине и теперь расставлял свой столик и подсовывал под ножки небольшие деревянные клинышки, добиваясь абсолютно горизонтальной столешницы.
Потом вставил в отверстия стола трости с кубиками, выложил прямо на каменные плиты пластмассовый голубой подносик для денег, приветливо улыбнулся трем-четырем остановившимся зевакам и положил кисти рук на кубики, которые теперь были намного выше его головы.
И медленно, только за счет силы рук, его тело начало всплывать наверх, так же медленно переворачиваться в стойку на двух руках, а потом плавно уходить вправо, переводя Эдика в стойку на одной руке.
Номер начался.
Когда он закончил первую комбинацию и встал на столик ногами, чтобы сменить две трости на одну с вертушкой, раздались аплодисменты. Эдик благодарно поклонился. Вокруг него уже стояло человек тридцать, а в голубой пластмассовый подносик с глухим стуком стали падать первые монетки.
К концу второй комбинации в толпе было уже человек шестьдесят.
Когда же, после третьей, самой тяжелой комбинации, номер закончился – голубой подносик был почти покрыт монетками самых разных достоинств. Эдик сделал задний сальто-мортале со стола на плиты Кауфингерштрассе, раскланялся и стал ссыпать монеты с подносика в сумку.
«Совсем неплохо… Марок восемьдесят. Лишь бы дождь опять не начался. Тогда успею еще пару раз отработать…» – подумал он.
– Хелло! – услышал он над своей головой.
Эдик поднял глаза и увидел седого элегантного человека лет пятидесяти, в длинной, чуть выше колен кожаной осенней куртке и ярком, пижонском шелковом шарфике на шее.
– Хелло, – ответил ему Эдик и выпрямился.
– Герр Эдвард Петров? – улыбнулся седой.
– Да… – машинально по-русски ответил Эдик и на всякий случай вынул из сумки лицензию. Мало ли, кто-то еще, кроме полиции, хочет проверить у него разрешение на сегодняшнюю работу.
– Нет, нет! Мне это не нужно, – рассмеялся седой. – Вы говорите по-немецки?
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
