Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
— Конечно, есть, — она грустно улыбнулась. — Ты бы просто сошла с ума. Ты и так была на волосок от гибели. Я же помню, как тебя бросало из крайности в крайность, помню твои глаза, ищущие ответа. Но книгу бы ты точно написала. Книгу Книг.
— Как это — книга книг?
— Новую сатанинскую библию. Они ведь знали, что у тебя талант. Еще похлеще, чем у этого ЛаВея.
Я задала свой последний вопрос. Я вручила ей цветы и книжку. На первой страничке я написала посвящение. «L'ESCURS ESCLARZIC. Из тьмы сотворился свет»…
Танец «Молитва».
Сложенные, как в молитве, руки, взгляд, обращенный к небу. Дай мне, Господи, сил, чтобы пройти этот путь до конца. Маленькая Азали просит тебя и ждет ответа. Ритмы барабанные переходят в струнное. Услышана ли моя молитва, будет ли избавление?
Силой наполняется тело, всё, что гибкое, растет и процветает, всё, что твердое, ломается и гибнет. Открой свое сердце, доверься Богу, в этом ответ и спасение.
Падает на колени, словно в благодарности, сердце учащает ритм в колышущейся груди. Оно бьется, оно может любить, оно живет. Господи, дай мне душевный покой, чтобы принять то, что я не могу изменить, дай силы изменить то, что могу, и мудрость, чтобы отличить одно от другого…
Совершая свой круг, Солнце восходит и наполняет землю теплом, и на закате, прощаясь, обещает вернуться.
Азали делает тише звук, садится на пол — совершенно нездешняя, слишком прекрасная для этого мира. Она читает Хакайли:
«Вопрос и ответ: не в них, а между ними — ты здесь. В тяжелой поступи слона — ты здесь. В гармонии, в любви, в умении быть самим собой, в истине, в абсолютном — ты здесь. Жемчужина, отринутая любителем устриц, — ты здесь. Непостижимость ритма, кажущейся перемены — ты здесь. Взаимообмен, пульсация, сладость, тишина, покой, в сообразности и несообразности — ты здесь. В мерцании, в искре, в летящем пламени, в тепле и в горении. В успокоении и стремлении — ты здесь!..».
Послесловие
Мне очень хотелось бы написать — эта история закончилась победой добра над злом, светлых над темными. Потому, что роман должен иметь позитивную интенцию в своем окончании, оставляя у читателя приятный осадок на душе. Но я пишу не роман, а что-то вроде Экзистенциальной исповеди, построенной на свободных ассоциациях и куче полезных ссылок, — сочинения на тему «Как я провел лето»… И вся жестокость реальной истории в том, что счастливый конец или избавление, конечно, наступит, но не так скоро, как хотелось бы мне сейчас.
После всех моих сложных опытов, путешествий внутрь себя, тонны проштудированных мною книг о различных патентованных системах выживания я пришла к следующему.
Во-первых, я поняла механизм работы интуиции и перешла к познанию новой стадии — практическому ясновидению. Я продолжила опыты Дамира с маятником и добилась впечатляющих результатов.
Во-вторых, я научилась управлять своими ощущениями, в том числе чувством страха, не поддаваясь ему. Я также научилась регулировать спектр и интенсивность своей ауры — весьма полезный, как оказалось, навык.».
В-третьих, в какой-то момент я поняла, что эти двое не врали, точнее, не всё, ими произнесенное, было ложью. Да, это, безусловно, была манипуляция с целью личной наживы, но они действительно владели информацией, ибо использовали данные, которые при проверке временем оказались точны. Все время вспоминаю их слова «цены назначаем не мы». А кто, в конце концов? Кто назначает эту цену?..
Безукоризненно владея техникой гипноза и наведения транса, им удалось стереть мою личность, но я оказалась не только самонастраиваемой системой, но и быстрорегенерируемой. Это была продолжительная внутренняя борьба. Все, что было сделано по окончании этой битвы, произошло не благодаря, а вопреки.
Я пыталась убедить себя, что всё, что не ломает нас, делает сильнее, но и это было бы преувеличением. Я могу констатировать лишь новое качество своей личности — личности, в которой больше нет страха, ибо нечего терять. Личности, которая может смотреть на все события с другой, новой точки зрения, открывая взгляду более широкую перспективу.
Но что дает этот взгляд? Я вижу дорогу, которая ведет к горизонту, а не к храму или продмагу. Я вижу будущее, в котором уже нет места любви — потому что любовь сиюминутна, здесь и сейчас, вечность в одно мгновение. Им удалось сделать самое, на мой взгляд, удручающее — убить саму спонтанность любви, расправиться с ней, как с важнейшей составной частью моей жизни. Можно ли жить без любви, без веры и надежды? Наверное… можно… надо пробовать… ибо жизнь самоценна.
Избавившись от страха смерти, преподнесенной ими в категории внезапности, я оказалась перед новой чертой. Запуск внутри программы разрушения, той самой, что приводит к суициду. Малейшее ослабление контроля и воли приводит меня к сбивке в самой основе витальной программы — и я осознаю бессмысленность бытия и чувствую непреодолимое желание уйти, перестать сопротивляться неизбежному… Но если я расправилась со страхом, то мне предстоит разобраться и с этим — даже если это окажется на порядок сложнее.
Я прошу Бога только об одном. Точнее, хочу заключить договор — я не должна уйти раньше, чем смогу оставить своего ребенка на этой Земле одного. Мне надо еще время, чтобы успеть сказать ему главные слова. Те самые, которые не успела сказать мне мать, потому что она не знала, где ее предел. Те самые, которые не успел сказать отец, потому что он знал, где предел, но не хотел об этом думать. Наши родители так часто уходят раньше, чем скажут эти самые главные слова. Я не хочу, не могу, не должна, не имею права…
Я начала работать над новой книгой — потому что история получила продолжение. А чем раньше садишься за мемуары, тем больше шансов, что проклятый склероз не уничтожит как фактологию, так и эмоции, которые возникали по ходу «пьесы». Ведь именно за счет этих нюансов и строится хорошее повествование. И начало этой книги…
«Ты ушел, но навсегда остался». Я продолжала вести бесконечные диалоги с тобой, я пыталась рассказывать историю своей жизни, обращаясь к тебе, как будто ты был совсем близко. Постепенно это превратилось в привычку, и я уже не была уверена, что мой собеседник именно ты. Скорее, это часть моего сознания, загнанная в тупик памяти. Пространство и обстоятельства, рожденные воображением. Колодец Мураками. И эти диалоги — не с тобой… Это разговор с самой собой…
Из блога Олеси Градовой. «Диагноз: Любовь».
Теперь, когда той Олеси Градовой уже нет и того Дамира тоже нет, я спрашиваю: когда… станет… легче?..
Когда тебя покидают навсегда, ты пытаешься взять в заложники собственное прошлое. К сожалению, ему не свойствен стокгольмский синдром. Оно предает тебя так же легко, как те, кого мы по-настоящему любим. «Держать нельзя отпустить». Надо расставить знаки препинания. Интересно, Эйнштейн бы с этим справился, ведь ему единожды удалось найти ошибку в формуле мироздания?
А как же я? Я не Эйнштейн, я еще живу… И наверное, мне предстоит еще не раз подумать над формулой, к которой я пришла в конце всей этой истории, а ее начальная версия стала эпиграфом к моей книге. Точнее, формулировкой…
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
