В опускающийся на землю вечерний сумрак унеслись лихие гридни нести дозор на дальних подступах к стану. А вокруг гостеприимного бора и на берегу речки расположились пешие заставы ближнего дозора. Мало ли что саксам в голову взбредет? Может, они и ночью будут идти, без остановок и привалов. По мнению Славомира лучше перебдеть, чем недобдеть. По всем его прикидкам, Оттон здесь не должен опасаться заслонов русов. Может и рискнуть на ночной переход.
После вечерней трапезы Рагнар спустился к речке. Нашел место, где бережок к самой воде спускается. Присел на корточки, погрузил ладони в холодную, чистую воду. Зачерпнул полные пригоршни, пригубил, водица оказалась вкусной, хорошо утоляла жажду.
Тихо здесь. Над зеркалом воды кружили стрекозы, тянуло холодком. Тихое журчание водного потока успокаивало, настраивало на умиротворенный, добродушный лад. В такие моменты душа отдыхает и очищается. Утолив жажду, Рагнар выпрямился и неторопливо побрел по берегу. Хорошо было пройтись по земле своими ногами после целого дня скачки, отдохнуть, размять затекшие ноги и поясницу.
За спиной послышались негромкие шаги. Еще кто-то решил к воде спуститься.
— Не спится? — прозвучал голос боярина Мочилы.
— Рано. Солнце еще не село. — Рагнар махнул рукой в сторону багровеющего над дальним лесом закатного зарева.
— Жить никогда не бывает рано. — Боярин сел прямо на пожухшую траву и уставился в сторону заката. — Вот так и жизнь, как солнце, за кромку уходит.
— Ты о чем, старшой? Не рано ли о таких вещах думать?
— А она не спрашивает: когда. Она приходит и требует ответа. — В голосе Мочилы звучали грустные, тревожные нотки.
— Все равно рано, — упрямо стоял на своем молодой мечник. — Пусть лучше они о смерти думают.
— Тебе рано, — согласился Мочила. — Рагнар, я тебя об одном попрошу. В сече держись поближе к князю.
— Постараюсь.
— Он боец хороший, но еще один хороший меч рядом лишним не будет. — Старый боярин непроизвольно скрипнул зубами. — Меня Радегаст зовет. Я знаю. А ты постарайся сберечь Славомира. Настанет время, Белун уйдет, и именно Славомиру предназначено наш род сберечь.
— А Мечислав?
— Будет неплохим вождем, в походах себя покажет, но ему не дано настоящим князем быть. В этом деле не только удача и воинская сметка нужны, правителю без мудрости не обойтись.
Рагнар в ответ молча кивнул головой.
— Еще раз прошу: сбереги нашему роду Славомира, — повторил Мочила.
— Сберегу, — твердо ответил мечник, положив ладонь на рукоять ножа. — Оружием и честью клянусь.
Рано утром дружины продолжили свой бег в закатную сторону. Поля, леса, реки однообразно тянулись вдоль шляха. Сотни русов шли размеренной, быстрой рысью, не замедляя свой бег ни на минуту. Князь спешил. По случайным обмолвкам, долетавшим до ушей Рагнара отдельным словам и переговорам старших, он понимал, что Славомир не уверен: найдем вражескую рать на шляхе или до самого Гамбурга саксов не встретим. «Куда же делся Оттон?» — все чаще задавал себе вопрос молодой боярин. Ответа не было. Рагнар хотел было поговорить с Мочилой, но по здравому размышлению понял, что сотник знает не больше, чем остальные дружинники.
После полудня в стороне от шляха русы узрели первое спаленное набегом саксонское село. Здесь начиналась гамбургская земля. Если так дальше ехать, завтра или сегодня к ночи можно до самого города добраться.
Поравнявшись с очередным одиноко стоящим холмом, Славомир дал дружине знак остановиться. Пора было что-то решать. Дорога здесь одна, разминуться с многотысячной ратью Оттона Рыжего невозможно. Был и другой путь, но он шел гораздо севернее прямо на Люблин. Могли саксы воспользоваться этим шляхом? Или нет?
Теребя правой рукой ус, Славомир погнал Бурана к плоской, как стол, вершине холма. Может, сверху удастся что рассмотреть или знак какой Вышень подкинет. Князь Святобор и старшие бояре неотступно следовали за Славомиром. Остановив коня на вершине, князь словно превратился в каменного идола, только его глаза неотрывно скользили по горизонту.
— Старый князь на день отстает, не меньше, — нарушил молчание Гром.
— Ты думаешь?! — князь резко обернулся к боярину.
— Если Оттон другой дорогой пошел или к Биткову вернулся, большая рать успеет его перенять, и мы вовремя прискачем, — пояснил верный сотник.
— Сил у нас для сражения достаточно, — заметил Святобор. — Мои волчата давно зубы точат в глотку саксонским овцам вцепиться.
— Не будем спорить, други. Спросим, что скажет, — невозмутимо молвил Мочила, показывая рукой в сторону вынырнувшего из-за перелеска в половине поприща от холма всадника. Дружинник скакал во весь опор, пригнувшись к шее лошади. Вскоре на дороге появились еще несколько всадников.
— Дозор Звана возвращается, — угадал боярин Хорив.
— Как я своих бойцов не узнал?! — смутился Мочила и принялся яростно тереть глаза.
Разговоры на холме стихли. Все ждали дозорных. Наконец молодой безусый гридень, почти отрок, подлетел к князю, рывком останавливая своего скакуна.
— Саксы идут! Целая рать!
— Хорошо! Любит нас Радегаст, — выдохнул Славомир. — Подожди. — С этими словами князь отстегнул от пояса нож в дорогих, тисненой кожи, с серебряными накладками ножнах и протянул гридню. — Держи, за добрую весть.
Раскрасневшийся от быстрой скачки дозорный с поклоном принял подарок. По его лицу было ясно видно: с этим ножом дружинник никогда в жизни не расстанется. Детям и внукам его как ценную вещь передаст, с рассказом, как князь обрадовался вести о приближении врага.
Прошло совсем немного времени — вернулись еще два отряда дозорных. Бойцы сообщили, что саксонская рать валит великой силой: конные, пешие, обозы до горизонта растянулись. Над войском множество стягов реет. Наконец из-за леса показалась голова вражеской рати. Передовой рыцарский отряд галопом шел на перегородившую шлях дружину. Только теперь Славомир повернул коня и поскакал вниз с холма. Дело было сделано. Теперь можно возвращаться к Ратценграду.
26. Пир Радегаста
В ночь перед битвой Рагнар спал как убитый. Не отрок уже, чтоб себе голову переживаниями забивать. Лучше как следует отдохнуть, выспаться, набраться сил перед тяжелым днем Радегаста. Так оно и вышло, на рассвете молодой боярин одним из первых пробудился от сна и принялся распихивать товарищей. Тратить время на утреннюю трапезу Рагнар не стал. Зато он успел расчесать гриву Дымке, еще раз проверить снаряжение, пройтись по лезвию меча точильным камнем. Убедившись в бритвенной остроте клинка, боярин взялся за броню и шлем. Придирчиво осмотрел вычищенный с вечера доспех, смазал салом ремни, вот теперь можно и собираться к битве. К тому времени, когда боярин изготовился к бою, все его люди уже были готовы к выступлению и ждали, когда старший шлем оденет.
