Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
— Ничего такого меж солдат не говорят! — уверенно заявил корнуоллец. — Говорят только о том, что скоро армия отправляется дальше, в Азию. Все этого ждут.
Толстяк-мессинец выпучил на Дика счастливые глаза и стал благодарить. Перехватив неудобное блюдо, молодой рыцарь, не слушая излияний счастливого торговца, поспешил уйти.
В тот же день он продал блюдо одному из английских купцов, следовавших за армией, и показал Серпиане деньги. Вместе с деньгами, выплаченными камерарием, сумма получилась приличная. Хватило бы на домик и кусок земли.
— Может, передумаешь? Обвенчаемся?
— Нет.
— Смотри, пропью.
Девушка только фыркнула в ответ. Следующие несколько дней были посвящены традиционным встречам королей и принесению положенных клятв. Не бывало так, чтоб союзники, соединив силы, отправлялись в бой, не принеся обязательное количество клятв над мощами святых или другими святынями, не заставив своих графов и баронов присягнуть в том, что они будут верно служить своим сюзеренам и государям. Подобные обеты соблюдались, впрочем, лишь тогда, когда это было выгодно всем, и о том, насколько на них полагались, свидетельствовала частота их принесения. При любом удобном случае государи заставляли своих людей клясться, что они и только они являются их законными королями. Графы и бароны подтверждали, служили же только потому, что в случае измены рисковали как головами, так и владениями.
Пользуясь возможностью, Ричард велел своему писцу огласить перечень тех правил, имеющих силу закона, которые будут действовать в походе, и рыцари поняли, что отбытие с острова не заставит себя ждать. Иначе зачем было тратить столько времени? Слушали внимательно, чтоб точно знать, какие свои дела улаживать открыто, а какие — тайно.
Правил оказалось много — целых пять. Самым главным было правило, по которому погибший в походе, вне всякого сомнения, мог распорядиться своим имуществом, но половина все равно доставалась либо королю, либо магистрам двух орденов. Еще более важным показался закон об игре, по которому играть имели право только рыцари и священники, и то лишь на определенные суммы. Впрочем, наказание за игру назначалось не слишком-то большое — подумаешь, кнутом по спине и три дня просидеть голым! Один из солдат резонно заметил, что в бой голым не погонят, значит, достаточно раз в три дня поиграть на что-нибудь и таким образом сохранить жизнь. А спина… Ну так и что? Спина заживет.
— Да кто с тобой будет играть? — ответили ему. — Тебе же и поставить нечего!
— Ага, то-то ты все косишься на мои новые портянки!
Остальные законы слушали невнимательно. В конце концов, разбираться в законах — дело законников, а не солдат.
Ожидая прибытия из Палермо кораблей, нагруженных золотом Танкреда, Ричард скучал. Мессинцы, чтоб королю Английскому от скуки не пришло в голову повоевать, изобретали для него развлечения и привозили в Матегриффон самое лучшее продовольствие. Присланные из домов богачей повара готовили блюда, способные не только потешить вкус и насытить, но и развлечь. Это могли быть огромные пироги с заключенной внутри живой начинкой — с голубями, выпархивавшими наружу, как только ножом расширяли первый надрез, с зайцами или лисами, однажды умудрились запихнуть даже живого волчонка. Это могли быть замки и фигуры, возведенные из дорогого сахарного, медового или миндального теста, или фигурное печенье. На пирах танцевали девушки, акробаты поражали зрителей своим искусством, затевали театр…
Но Плантагенет все равно скучал. Подобных развлечений у него и на родине хватало, а вот война… Пребывание на Сицилии затягивалось, наступила настоящая осень с осыпающейся листвой, пожухлой травой, холодом по ночам. Потом наступила зима, а Танкред все кормил Ричарда обещаниями, и от тоски английский король стал пить и писать письма всем государям Европы, до которых у него прежде не доходили руки. Написал он, конечно, и императору Священной Римской империи, призывая его отправиться в крестовый поход, на что император твердо ответил, что у него и на родине много дел, если не считать того, что его Сицилия, конечно же, нуждается в присмотре.
Ричард, получив ответ, не на шутку разозлился. Разве этот бестолковый император не знает, что Королевство Двух Сицилии ему не принадлежит? Разве он не слыхал, что на солнечном острове распоряжается король Англии? Последней каплей стало послание Генриха VI, отправленное также всем известным ему христианским государям, с требованием признать его, императора, права на Сицилию, как супруга единственного дитяти Вильгельма Гвискара. Но как раз накануне из Палермо прибыла первая галера, привезшая двадцать тысяч унций золота и подарки от Танкреда. И это на какое-то время решило сомнения английского сюзерена. От Генриха ему, конечно, не получить и половины, да и с чего? Конечно, неплохо было бы подождать, пока де Лечче выплатит всю сумму, а потом еще получить денег от императора и поддержать его… Но с чего бы? Генрих не желает поддерживать Ричарда, значит, он ему не союзник. Пусть кусает локти.
Незаконнорожденный сын покойного Гвискара мог быть уверен, что его золото употреблено с пользой.
То ли от радости, то ли от скуки король Англии устроил большой пир, ели там немного, но зато вино лилось рекой. Его величество пробовал то южное, то северное — мускат, сицилийскую мальвазию, этну и красное марсальское, базиликату, монтепульччано и фраскати. Итальянским не ограничилось, слуги понесли на столы кувшины с самыми лучшими луарскими и бордоскими винами. Вино было всякое — и крепкое, и не очень, но Ричард пил его как воду и, конечно, изрядно захмелел. Дик, как всегда сидевший поблизости, замечал, как стекленеют королевские глаза, багровеет лицо, медленными становятся движения рук. Он обводил присутствующих тяжелым взглядом, который под действием вина стал еще более страшным. Кравчий жестом велел откупорить еще один бочонок, на этот раз с испанской красной риойей, наполнил кубок и протянул королю. Но его величество с размаху ударил по кубку, и вино, широко плеснув, окатило темно-багряным белоснежную одежду слуги. Тот едва не выронил блюдо начиненных виноградом перепелов. Ричард вскочил с места и от души грохнул кулаком по столу.
— Грех! Все это грех, господа! — рявкнул он. На удар августейшего кулака отозвалась вся посуда — подпрыгнули тяжелые кувшины, а блюдо с поросенком передвинулось ближе к архиепископу Лангрскому, который уставился на него осоловелыми мутными глазами.
— Да-да, все мы греховны! — продолжил английский государь. — Даже вы, святые отцы.
Он хорошенько пнул по короткой скамье, на которой сидело трое служителей церкви в длинных белых одеяниях, и все трое, поскольку тоже изрядно набрались, полетели на пол. Встать им помогли подбежавшие слуги, к прискорбию своему вынужденные оставаться трезвыми.
К тому моменту, когда все три священника утвердились вертикально, король Ричард начал длинную тираду на великолепной латыни, суть которой сводилась к тому, что необходимо срочно покаяться в грехах. Хотя служители Церкви подчинялись лишь служителям Церкви и вроде бы не зависели от светских владык, это было лишь иллюзией, и злить правителя не следовало. Так что большинство епископов всецело поддержали начинание английского государя.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
