– Извините, Ирочка… – Он поискал глазами мальчика. – Нескромный вопрос… Ведь ваш муж – Слава, зачем же вы сынульку Анатольевичем кличите? – И тут же сокрушенно замахал руками: – Нет-нет, не отвечайте. Простите не в меру любопытного старого дурака.
– Ничего. – Ирина улыбнулась. – Это у него кличка такая. На память нам всем. Длинная история… А нам, кажется, уже пора…
Ира встала с бревна-скамейки и, приложив ладонь козырьком к бровям, внимательно посмотрела против заходящего солнца. Мальчик был уже с папой, и они медленно шли по свежескошенному полю в сторону от дороги. Анатольич выдернул ручку из отцовской ладони и вприпрыжку побежал к горизонту.
Вячеслав обернулся, застыв темным силуэтом на фоне вечерней зари.
– Мы хотим дойти до неба… – Постояв неподвижно еще несколько секунд, он развернулся и пошел за сыном.
– Пора. – Ирина встала и улыбнулась старику. – Спасибо, Василь Петрович, за угощение. Уха была очень вкусной. До свидания.
Она легко нагнулась и поцеловала небритую щеку.
– Ну, вы… – Старик расчувствовался и потер зачесавшийся вдруг глаз. – За таранькой непременно зайдите, у меня ее нонче много будет…
– Непременно. – Ирина оглянулась уже на гребне берега и снова улыбнулась. – Вот только дойдем до неба – и обратно.
Рыбак долго смотрел в удаляющиеся спины и встал на ноги, заслышав далекий рокот. Приложив ладонь ко лбу, он разглядел над горизонтом вереницу пузатых транспортно-десантных вертолетов, медленно тянущихся в сторону Москвы. Из-за деревьев далекого леса вынырнул и сел прямо на опушке краснозвездный Ми-8. Боковая дверь вертолета сдвинулась назад, и из его нутра выпрыгнули двое мужчин и девушка в военной форме. Рыжеволосая девица поцеловала поочередно Вячеслава и Ирину, присела рядом с мальчиком и начала ему что-то рассказывать, показывая на винтокрылую машину. Мужчины, один высокий, второй низкий и щуплый, пожали Славе руки, обнялись с Ирой и жестами позвали их внутрь. Через несколько секунд вертолет с ревом взмыл в воздух и помчался догонять своих больших собратьев.
Старик смотрел в небо, пока машины не скрылись из виду и не затихли звуки моторов. Вздохнув, он глянул на темнеющее небо и вылил в костер остатки ухи. Он решил назавтра остаться дома, отдохнуть и посмотреть телевизор. Кажется, обещали какую-то комедию…
Сергей УдалинПрава админаПослесловие
Вот и все, книга кончилась. Герой сказал последнюю фразу, автор сделал последнюю ремарку, читатель перелистнул последнюю страницу. Можно отложить томик в сторону и заняться другими делами. Важными, необходимыми, срочными. Но что-то мешает. Книга сопротивляется, не желает захлопываться, не отпускает от себя. Что-то ей еще от вас нужно. Или вам от нее? Черт возьми, да ведь вы же так и не нашли в ней самого главного, того, ради чего и дочитывали ее до конца. Ради чего она, по идее, и была написана. Ответа на все вопросы, вольно или невольно возникавшие по ходу чтения. Должны же они здесь быть! Но нету. И вы вопрошающе смотрите в лицо воображаемому автору: «Ну, в чем дело-то? Договаривай, раз уж начал!»
А он молчит и тоже выжидательно смотрит на вас. Он ведь считает, что сказал все, что хотел. По крайней мере – все, что смог, что успел, что имел право сказать. А теперь ему самому хотелось бы узнать, удалось ли задуманное. Не напрасно ли он тратил время и, извиняюсь, душевные силы на сочинение романа? Какие чувства и мысли он у вас вызвал? Но и вы не готовы ему сразу ответить. Возникает неловкая пауза, грозящая вылиться во взаимное недовольство, раздражение, неприязнь.
Наверное, на этот случай и придуманы послесловия. Чтобы некто, привычный к подобным оказиям, заполнил паузу своими ощущениями, предположениями и выводами. После чего вам уже легче будет либо согласиться с ним, либо выразить собственное мнение. Или, допустим, недоуменно пожать плечами: «О чем это он? Да разве в этом дело?»
В этом, в этом, в чем же еще?! Так ли вам действительно нужно знать, который же из миров настоящий, кто эту игру придумал и зачем она ему понадобилась? Гораздо важнее то, как действовали герои в сложных ситуациях, как поступил бы читатель, оказавшись на их месте, и что он теперь станет делать, оставшись на своем. Потому что хорошая книга не может хотя бы чуть-чуть не изменить человека, не заставить его по-другому смотреть на мир. Автора, вероятно, тоже, но в первую очередь, конечно, читателя. Насчет себя с определенностью сказать не берусь, я ведь уже читал эту книгу раньше. А впрочем, публикация романа «Модератор реальности» стояла на одном из первых мест в моем личном списке необходимых мер по восстановлению на Земле справедливости. И стало быть, раз уж вы его только что прочитали…
Хотя, казалось бы, ничего нового нам автор не сообщил. Перефразируя один известный афоризм (или даже сразу два), весь мир – игра и люди в нем – админы. Во всяком случае, стремятся получить права админа. Или, на худой конец, согласны быть юзерами, но только не юнитами. И в этом не было бы ничего предосудительного, если бы не одна тонкость. Добившись нового статуса, приобретя новые возможности, люди порой не принимают в расчет, что получили одновременно и новые обязанности. Как, например, Катерина – не самый, между прочим, отрицательный персонаж в книге.
И ведь вошла-то она в игру с благой целью – выручить из беды своего возлюбленного. Но едва почувствовала силу – тут же вырвалось из подсознания: «Я – самый крутой игрок на всем белом свете!» Да, она была уверена, что все вокруг – иллюзия, виртуальность. Ложки не существует, Нео! Но как объяснить эту простую мысль самой ложке? И разве в реальном мире кто-то кое-где порой не ведет себя так же, как Катерина в компьютерной игре? Разве нам давали гарантию, что сами мы – не такие же юниты, только более высокого уровня? Разве, в конце концов, Сергей Косенко, искренне считавший себя создателем игры, не убедился в том, что не он один и даже совсем не он здесь всем распоряжается?
А теперь посмотрите, каким образом действует в виртуальном мире Вячеслав Кротков. Даже тогда, когда убеждается, что ложки не существует. Вероятно, прежде чем получить права админа, каждый должен как следует провариться в шкуре юнита. И тогда он станет использовать свои новые возможности не ради собственного благополучия, а для поддержания порядка и справедливости, как он сам их представляет. Впрочем, и представления эти у разных людей тоже могут быть разными, могут меняться в зависимости от статуса.
Но не для Кроткова. Ложки ложками, а люди для него все равно остаются людьми, такими же, как он сам. И тот ветеран, которого Слава не может бросить в затопленном тоннеле метро, и курсант Андрей Бутченко, случайно втянутый в опасные приключения, и, конечно же, Дмитрий Базов – старый друг, в действительности погибший пятнадцать лет назад, но здесь, в игре, вновь оказавшийся живым и здоровым, настоящим Базом. И потерять его еще раз Кротков не согласится ни за какие виртуальные или реальные коврижки: «Потому как у меня здесь, представьте себе, друзья. И для них это – жизнь, а не компьютерная игрушка».
