— Кто крещеный?
— Я! — лаконично отозвался Калинов.
После небольшой возни дверь отворили. Калинов увидел перед собой унылую личность с повязкой на левом глазу. Ему почему-то вдруг вспомнилась сказка о Лихе Одноглазом, и он улыбнулся про себя: четверть века назад у обитателей Дримленда тоже была буйная фантазия.
— Чего тебе? — проскрипело Лихо, сделав малозаметное ударение на последнем слове.
Калинов решил принять правила игры:
— Ночевать не пустите, хозяин? Лихо проскрипело что-то неразборчивое, а потом обрадовано поинтересовалось:
— Платить есть чем?
Калинов безнадежно сунул руку в карман. И обнаружил кредитную карточку.
— Вот!
— Заходи. — Лихо неохотно посторонилось. Гостиница была под стать своему хозяину. Во всяком случае, его засаленный передник вполне гармонировал с закопченными стенами и загроможденным всяким хламом вестибюлем. «Хорошо, хоть в углах не навалено», — подумал Калинов.
Лихо отправилось за стойку, протянувшуюся вдоль стены слева. Калинов подошел. Лихо писало гусиным пером в огромном запыленном талмуде, а ближе к стойке на столе сверкал никелем модерновый кассовый аппарат. Завершив писанину, Лихо сунуло в приемную щель калиновскую кредитку, и касса с аппетитом и благодушным урчанием сжевала ее.
— Ужин?
Есть почему-то не хотелось, и Калинов помотал головой.
— Пошли! — Лихо встало из-за стола.
Они поднялись по неширокой лестнице на второй этаж. Ступеньки истошно скрипели, будто жаловались на жадность хозяина. На втором этаже обнаружился самый обычный гостиничный коридор с рядами дверей по зеленым стенам. Двери были из коричневого пластика, а коридор казался раз в пять длиннее, чем само здание. Но этим Калинова было не удивить: он уже почувствовал некое удовольствие от здешних чудес. Как четверть века назад.
— Еще постояльцы есть?
— Есть, — ответило Лихо.
— Кто?
— А тебе что за дело?
— Скучно одному спать! — весело сказал Калинов.
Лихо одобрительно хмыкнуло:
— Ничего, тут не соскучишься! — И вдруг подмигнуло единственным глазом. Подвело Калинова к одной из дверей. — Вот твой номер.
Калинов вошел и ошалело замер: это была гостиная его холостяцкой квартиры. Его письменный стол, его книжные шкафы, в углу его диван, на котором он когда-то достаточно близко познакомился с обеими своими женами.
«Черт, — вспомнил он, — а ведь Маринка будет волноваться».
— Располагайся, — произнес за спиной Лихо. — Апартаменты по заказу!
Калинов стремительно обернулся:
— По чьему заказу?
— Тебе виднее. — Лихо снова одобрительно хмыкнуло и выкатилось в коридор.
«Маринка будет волноваться, — подумал Калинов, — но в данный момент я ничем не могу ей помочь».
Первым делом он поплелся под душ. Когда вернулся, диван был уже застелен, но следов присутствия горничной в номере не наблюдалось.
Калинов погасил свет и с удовольствием растянулся на хрустящей простыне. Умиротворенный, он повернулся лицом к стене и сунул руки под голову.
Интересно, кто же сейчас заправляет в Дримленде? Что-то он не слыхал, чтобы вымышленный тинэйджерами мир, когда-то с его, Калинова, помощью уничтоженный, вдруг возродился. Однако он явно возродился. И что-то в нем делает Вита. И Джос… И еще неизвестно кто. И сам Калинов, но он-то пока не знает, что тут делает. Обстановка навевала воспоминания, яркие и соблазнительные. Жаль, горничная не дождалась его…
А потом, когда сон уже почти одолел Калинова, он услышал за стеной голоса. Женский и мужской. Слышно было очень хорошо, и он улыбнулся: за стеной трахались. Потом вдруг понял, что голоса эти ему знакомы, и затаил дыхание. Точно, там явно были Вита и Зяблик. Ну и бог с вами, лениво подумал Калинов, от любви в Дримленде дети не рождаются.
Он снова попытался заснуть, но голоса за стеной стали громче, а потом появились и другие звуки, откровенные и знакомые. Тогда Калинов встал, натянул трусы и вышел в коридор. Подошел к соседней двери, прислушался. Да, он не ошибся, здесь явно Вита и Зяблик. Он осторожно постучал. Звуки тут же прекратились, Вита испуганно вскрикнула. Потом зашлепали по полу босые ноги, и дверь открылась. На пороге, не щурясь, стоял курчавый Джос. Ниже пояса он был завернут в некое подобие простыни. Или широкой набедренной повязки. Джос пристально смотрел на Калинова. Его карие глаза, казалось, стремились проникнуть беспокойному соседу в душу.
— У вас моя жена… Я слышал ее голос.
Джос совсем не удивился. Сделал приглашающий жест. Калинов вошел в номер. Здесь была совсем другая обстановка. Деревянная скамья у стены, накрытая каким-то тряпьем, деревянный же, слегка обструганный стол, на столе свеча. От свечи по углам мечутся неверные тени. Калинов пожал плечами и повернулся к Джосу. Тот опять пристально смотрел на ночного гостя. Потом сказал:
— У меня нет женщин. Тебе послышалось, человече. — И печально улыбнулся.
Калинов извинился и отправился восвояси. Лег, прислушался. За стеной снова раздавался Витин голос, но теперь там не трахались. Теперь Вита читала стихи:
Ты от меня не можешь ускользнуть.
Со мной ты будешь до последних дней.
С любовью связан жизненный мой путь,
И кончиться он должен вместе с ней.[4]
Сон пришел неожиданно.
* * *
Утром касса еще раз с аппетитом сжевала кредитку, и Лихо накормило его завтраком. Ничего особенного: омлет, бутерброды, чашка кофе. Само Лихо сидело за этим же столом.
Отдав должное омлету, Калинов спросил:
— А кто ночевал в соседнем со мной номере? Я знаю, что его зовут Джос.
Лихо непонимающе уставилось на него:
— Как это кто? Джос, он и есть Джос.
— А давно он здесь?
— Давно. Всегда.
Яснее не скажешь. Калинов подумал и спросил:
— А не останавливалась ли у вас женщина? Лет сорока, рыженькая, глаза зеленые, стройная такая…
— Останавливалась, — равнодушно сообщило Лихо.
— Одна?
— С мужчиной.
— С мужчиной, — пробормотал Калинов. — И каков он из себя, этот мужчина?
— А точь-в-точь как ты. Но не ты.
— Но не я, — пробормотал Калинов. — И давно они покинули ваши пенаты?
— Вчера утром.
— Странно. А я слышал ее голос сегодня ночью. Из-за стены, где этот ваш Джос…
