Лиллиана незаметно прижала руку к животу. Глаза ее были устремлены на мужа. Если будет на то воля Божья, ее дитя поможет принести мир в долину Уиндермир-Фолд.
Мысли сэра Хью также крутились вокруг долины Уиндермир-Фолд, но совсем по-иному, чем у Лиллианы. Под покровом безлунной ночи он добрался до сторожевой башни, чем немало удивил двоих стражников, стоящих на нижнем посту.
— Вы гуляете в одиночестве, милорд?
Хью потряс головой, застонал и прижал руку ко лбу.
— О, Иисус всемогущий, вина сегодня хоть залейся, — пробормотал он.
При этих словах стражник, окликнувший его, захихикал.
— Эге, похоже, там праздник что надо.
— А вы, бравые молодцы, стоите тут на холоде, — Хью сочувственно воззрился на них.
Он сделал два неуверенных шага и тяжело привалился к каменной стене башни.
— Вот что я вам скажу, мои добрые парни. У меня тут с собой бутылочка. Я собирался ее прикончить и завалиться спать… — Он снова застонал и на этот раз схватился за живот. — Ух ты, вино-то просится обратно. — Он криво усмехнулся и попытался выпрямиться. — Вот она. Выпейте, что там осталось. Ручаюсь, оно вас так согреет, что никаким морозом не прошибешь.
— Нам нельзя пить на посту, — нерешительно ответил тот же стражник.
Сэр Хью вытаращил на них глаза и пожал плечами.
— Ну и ладно. Там осталось-то всего ничего. — Потом он как будто повеселел. — Может, этим тварям, которые во рву водятся, вино по вкусу придется. — Он вытащил пробку из горлышка и двинулся по направлению к мосту.
— Нет, погодите-ка! — Второй стражник схватил сэра Хью за локоть и оглянулся на напарника. — Там всего-то по глоточку на брата, попробовать только. Никому от этого вреда не будет.
Пока менее сговорчивый стражник обдумывал ситуацию, сэр Хью стоял очень тихо. Он с трудом сдержал торжествующую ухмылку, когда оба стражника потянулись за бутылкой. Прошла лишь пара минут — и оба свалились на землю: сильная доза красного корня, подмешанного в вино, сделала свое дело.
Прежде чем кто-нибудь заметил неладное, Хью оттащил обоих мужчин в нишу за боковой стеной, а сам занял их место у ворот. Спустя некоторое время на мосту появилась одинокая фигура, и стражники верхнего поста заметили ее. Но когда они увидели, что к новоприбывшему подошел один из стоявших на нижнем посту, и услышали, как он предложил путнику войти, стражники сочли, что им незачем вмешиваться. Только тогда сэр Хью вполне успокоился.
— Вот видишь, Уильям, все как я говорил. Мой брат — всего лишь смертный человек. И с той же легкостью, с какой ты получил доступ в Оррик, ты теперь получишь доступ к своей дочери. И к прекрасной леди Лиллиане. Она выпорхнет из Оррика без колебаний, когда узнает, что вы с малышкой ждете ее.
Уильям откинул с лица капюшон. Выражение лица у него было мрачным, но при упоминании Лиллианы оно оживилось.
— Да. Она уже почти была готова к этому и раньше. Но этот дьявол вышвырнул меня из замка. — Его голос задрожал от обиды и гнева. — На этот раз он ничего не узнает, пока не будет слишком поздно! — Он помолчал. — Но он кинется в погоню. Он не смирится с поражением.
— Я же сказал, предоставь это мне. Когда он будет мертв, ты сможешь заполучить Лиллиану. Тогда Оррик будет твой, и вместе мы составим такую силу, с которой Эдуарду придется считаться.
В густой тени началось какое-то шевеление, и Хью осторожно огляделся по сторонам.
— Стражники не будут спать вечно. Поспеши. Все пока сидят за ужином. Ты знаешь, где держат девочку. Торопись!
Дамы удалились из залы, когда мужчины уселись играть в кости. Можно было не сомневаться, что сейчас начнутся хвастливые выкрики, непристойные шутки и кощунственная божба подвыпивших игроков. Лиллиана сочла за лучшее увести дам из залы, пока мужчины еще не показали себя в полной красе; она полагалась на то, что Корбетт сумеет удержать их в каких-то рамках.
Когда она встала, Корбетт ласково пожелал ей спокойной ночи, поцеловал обе ее руки, а когда она попробовала освободиться, сильнее сжал ее пальцы.
— Разбудить тебя, когда я приду в спальню?
Лиллиана отвела глаза, чтобы не встретиться с его горящим взглядом, и почувствовала, что краснеет.
— Да.
— Это может быть очень поздно. Ты не слишком устала?
Тогда Лиллиана все-таки взглянула в его серьезное лицо.
— Я никогда не бываю слишком усталой, если могу услужить вам, милорд.
Снова наступило недолгое молчание.
— В последнее время ты очень утомилась.
Значит, он заметил. Лиллиана решилась. Вот тогда она и скажет ему об их ребенке. Сегодня ночью, после того как они насладятся друг другом, она ему признается. И тогда она будет знать, кто она для него.
— Я буду ждать тебя, — пообещала она.
Оказавшись у себя в спальне, Лиллиана начала рассаживать по комнате, не находя себе места. Она волновалась, как новобрачная. Наверняка это грешно — так желать своего мужа. Хотя, с другой стороны, она не знала ни одного церковного установления, которое прямо запрещало бы ей такое глубоко укоренившееся влечение к Корбетту.
Он, конечно, придет не скоро. Она знала, что многие мужчины с удовольствием засиживаются за игрой чуть ли не до рассвета. При мысли о такой возможности Лиллиана нахмурилась и обхватила себя руками за талию. Ее драгоценный секрет находился где-то глубоко внутри нее. Корбетт об этом не знал.
Но он не мог не знать о ее любви к нему. Даже если он не слышал ее слов любви, которые она шептала так тихо, он, по меньшей мере, должен был догадываться о ее чувствах. В отличие от него, ей никогда не удавалось скрывать движения своей души — они были у нее как на ладони.
Он никогда по-настоящему не искал ее любви. Однако иногда случалось, что он смотрел на нее таким необычным взглядом… или говорил что-нибудь неожиданное. Она не знала, на что решиться. Может быть, пора точно сказать ему, что она чувствует.
По спине у нее пробежал холодок, когда она подумала, к чему это может привести. Может быть, она добьется всего, на что надеется… но возможно и другое: все ее мечты будут разбиты вдребезги.
Лиллиана вновь начала мерить шагами комнату. Потом вдруг остановилась. Может быть, ей лучше провести час-другой с Элизой. Ферга все еще заходила по ночам в детскую, чтобы покормить малышку, но сегодня она сама это сделает. Обрадованная возможностью отвлечься, Лиллиана снова надела тунику поверх рубашки. Когда она вспомнила, что волосы у нее распущены по плечам, как у какой-нибудь шлюхи, она надела короткую накидку с капюшоном и быстро упрятала волосы под шерстяную повязку.
Потом она спокойно спустилась по лестнице и через галерею прошла в пристройку, где помещалась детская.
