Я предложил Каммингу сделку. Я сказал ему, что, если истинные факты будут обнародованы, с его отделом и с ним самим будет покончено: отец Аберкромби об этом позаботится. Я предложил ему скрыть результаты моего расследования и предоставить конфиденциальный отчет, где будет написано, что я смог доказать невиновность Хопкинса, однако мне не удалось узнать имя настоящего убийцы. Таким образом, история о „гибели в бою“ не будет иметь никаких последствий. Однако я сказал, что сделаю это, только если он выполнит два моих условия. Во-первых, опубликует некоторые из последних стихов Аберкромби, для того, чтобы мир смог узнать о разочаровании, постигшем нашего героя. Во-вторых, я должен получить документы своего покойного брата. Я сказал Каммингу, чтобы он объявил, что Роберт весь прошлый год содержался в немецком лагере для военнопленных, но что теперь он сбежал и вернулся в Британию. Мы с Робертом были очень похожи, и хотя он был на три года младше меня, лагерь определенно бы его состарил. Большинство из его друзей погибли, и он никогда не был женат; ты ведь помнишь, как часто ты пыталась найти ему пару, но безуспешно. Дорогая, прошу тебя, согласись на этот необычный обман! Таким образом, у Джорджа будет отец, у которого хватило храбрости протестовать против войны, и дядя, у которого хватило храбрости сражаться в ней. По злой иронии отец погиб, а дядя жив, и он очень хочет стать отцом своему племяннику».
Он подписал письмо: «Дуглас. В последний раз».
Затем последовало мучительное двадцатичетырехчасовое ожидание, и наконец он получил ответ. Сжимая в руке записку жены, Кингсли расплатился с таксистом и направился по дорожке к дому, в котором они раньше жили вместе.
«Мой дорогой Роберт,
Я потрясена, узнав, что ты выжил и вернулся в Англию. Конечно, ты уже знаешь, что Дуглас погиб. И тебе известно, как сильно я его любила.
Правильно ли я понимаю, что ты делаешь мне предложение?
Твоя любящая невестка Агнес».
Она открыла дверь сама. Был уже девятый час, и Джордж спал — она решила, что так будет лучше. К тому же она дала слугам выходной, чтобы они с Кингсли смогли побыть одни.
Некоторое время они стояли неподвижно, глядя друг на друга, она в доме, он на пороге. Затем она протянула руки и втащила его внутрь, закрыв дверь. Кингсли шагнул вперед, обнял ее и прижался к ее губам, которые считал навсегда потерянными.
Довольно долго они не могли вымолвить ни слова.
Затем Агнес отступила от него и, так же внезапно, как обняла, стукнула его по лицу. Крепкая пощечина заставила Кингсли пошатнуться. Агнес выглядела такой же удивленной, как и он.
— Я не хотела этого делать, — сказала она. — Я не собиралась.
— Я понимаю, — ответил Кингсли.
И вдруг она начала кричать:
— Ты мог бы найти способ сообщить мне. Ты должен был найти способ! Я ходила на твои похороны! Это было так… так… жестоко!
— Что я могу сказать? — пробормотал Кингсли. — Мне очень жаль. Я работал с очень опасными людьми. Ставки были высоки. Я не мог рисковать тобой. Я сделал этого для нас, ты же знаешь. Я делал это для всех нас.
— Ха! — бросила она. — И также, не сомневаюсь, ради своего драгоценного расследования! Ты забыл, насколько хорошо я тебя знаю!
Они снова замолчали, хотя на этот раз не ради сладких поцелуев. Молчание нарушил Кингсли. Он вдруг кое-что понял.
— Ты говоришь, что ходила на мои похороны?
— Ты в этом сомневался?
— Ну, я…
— Конечно я ходила на твои похороны! Возможно, я ошибаюсь, — добавила она сердито, — но я считала, что жена должна посещать похороны собственного мужа.
— Я был обесчещен. Меня похоронили на территории тюрьмы.
— И какое это все имеет значение? Ты был моим мужем! Я ненавидела тебя, но я тебя любила. Я ведь так тебе и сказала, когда вернула кольцо. Я читала «Если» Киплинга над твоей могилой! Как ты мог подумать, что я не приду на твои похороны?
Кингсли был очень тронут.
— Шеннон сказал мне, что ты не ходила.
— И ты поверил ему?
— Ну…
— Как ты мог поверить? Он же наглец из наглецов! Я поняла это, как только его увидела.
— Но ты снова приняла его, и не один раз. Он приходил к тебе.
— Может быть, он и приходил, но я его не принимала. Он пришел к моей двери, но узнал, что меня нет. Я знаю подобных типов.
И снова Кингсли подумал о том, как сильно он любит свою жену. Ее интуиция была безупречна.
— Агнес, — сказал он, — ты выйдешь за меня замуж?
— Да.
Они снова обнялись, и на этот раз она не оттолкнула его. Вместо этого она взяла Кингсли за руку и повела его вверх по лестнице.
— Ужасно неприлично перед брачной ночью, — сказала она, когда они оказались в спальне.
Они занимались любовью, а затем Кингсли пошел в комнату Джорджа и долго смотрел на любимое личико. Когда он вернулся в спальню, Агнес в задумчивости сидела за туалетным столиком.
— Эта сестра Муррей, — сказала она, и в голосе ее слышались нотки язвительности, — она играет довольно серьезную роль в твоей истории, не так ли?
— Сестра Муррей? О… она очень приятная молодая женщина, и… и очень помогла мне в расследовании.
— Неужели? — ответила Агнес, умудрившись вложить в это короткое слово огромный смысл.
Кингсли попытался сменить тему, невольно подумав, что, возможно, интуиция Агнес могла бы быть не так безошибочна.
