— Алка, поклянись, что его не специально убили, чтобы снять с меня подозрение.
— Клянусь и верую! Jurare et credo! — торжественно произнесла та, подняв руку. — Да можешь хоть Толика спросить, он тоже на той разборке немножко пострелял, даже царапину схватил, хромает, бедняжка. А потом трупешник в лесочек отвозил вместе с ребятами. Ради тебя Толян на все готов. Он бы хоть штабель трупов отвез, лишь бы тебе помочь.
— Зови его, — потребовала Лара. — Я уже не знаю, когда тебе верить, а когда нет.
Алла нажала кнопку звонка. Вошел верный оруженосец.
— Толян, Ларка где-то прознала про тот трупешник в Битцеве. Не ты, часом, сболтнул?
— Ты чё, охренела? — вытаращил глаза он.
— Да ладно, я пошутила. Но теперь она желает самолично во всем удостовериться, не верит мне, хоть я и поклялась. Хочет все от тебя услышать. Давай как на духу расскажи, как все было: и про перестрелку, и про то, как вы потом в лесочке трупешник скинули.
— А командира ты спросила? — подозрительно спросил Толик.
— Вот еще! — фыркнула верная боевая подруга. — Будто я без него не знаю, что мне делать, а что нет!
— Тогда ничё не скажу, — пробурчал он.
— А, черт с тобой, — махнула рукой Алла, придвинула к себе телефон и набрала номер. — Славик! Привет, родной, как дела? Умница, хотеть важнее, чем мочь. А мои дела таковы, что будет приятно вспомнить это на склоне жизни. Тут Ларка примчалась с вытаращенными глазами и трясет меня, как грушу. Всю душу уже вытрясла. Может, ты сам ей все расскажешь? Сейчас спрошу. Поедем к нему в преферанс перекинуться? — спросила она подругу с самым невинным видом.
— Алка, я тебя сейчас убью! — вскричала Лариса.
— Славик, Ларка грозится меня убить, — изобразив испуг, пожаловалась она любовнику. — Как скажешь, дорогой. Ты же знаешь, какая я кроткая. Кротче меня лишь кроты.
Алла, подмигнув, передала трубку подруге.
— Лариса, — услышала она голос Мирона. — Приезжай, я тебе сам все расскажу. Алла здесь ни при чем. Это моя инициатива.
— Хорошо, — вздохнула Лара и повесила трубку.
— Вот и умница, — обрадовалась верная боевая подруга. — Давно пулечку не писали. Толян, доставь-ка нас с ветерком к Мирону. И обратно привезешь: леди на радостях после удачно завершенного дела желают надраться вдрист. Как, старушка, не возражаешь надраться?
Лариса не выдержала и рассмеялась.
— Ну, я же говорю, что ты умница! — похвалила Алла. — И я умница. Полкило нашего ума ценнее тонны чужого. Мы хорошо смотримся вместе, правда, Толян? Просто замечательная парочка! Только очень разные. На моем фоне Ларка кажется еще тоньше и интеллигентнее, а я на ее фоне — еще толще и циничнее. Но вместе мы то, что надо! Ну, погнали! Вистуем втемную, подруга!
В субботу они поехали на дачу. День выдался солнечным, теплым, в воздухе пахло весной. Лариса любила свою дачу — не особняк, как у “новых русских”, а обычный бревенчатый двухэтажный дом застройки пятидесятых, восемь соток. Дачу построили родители, потом у них уже не было сил ею заниматься, и они оформили дарственную на дочь. Никаких грядок-парников, только цветы, подстриженные лужайки, растут тридцатилетние сосны, ели и березы. Все свое, родное, знакомое с детства.
Весна наконец наступила. Светило солнце, в прибитый еще отцом скворечник уже прилетели скворцы, на березах и елях висели капельки и искрились на солнце, весело чирикали воробьи, и на душе у Ларисы было легко.
— Ох, лепота, — потянулась она всем телом, оглядываясь кругом.
Скоро все здесь зазеленеет, они будут приезжать сюда по выходным, она будет возиться со своими любимыми цветами, а Алешка — дни напролет носиться с друзьями. Обычно сын за летний сезон намного подрастает — рядом хвойный лес, как говорят врачи, он стимулирует обмен веществ в растущем организме. Мама обоснуется на даче с Алешкой, а она будто навещать их по субботам. Ох, скорее бы лето... Надоела долгая зима. Весну Лара любила, но эти месяцы вымотали всю душу...
Теперь все кончилось. Два дня проведет с сыном, а в понедельник опять увидит своего любимого Казанову. И во вторник тоже, и в среду... Она его любит, и он ее любит. Жизнь продолжается!
Алешка умчался к соседским ребятам. Муж наполнил баки, стоявшие на чердаке, и из кранов потекла вода. Лара нагрела ее электрокипятильником, перемыла всю посуду, включила холодильник и положила в него привезенные с собой продукты.
Миша включил газовое отопление, через полчаса батареи нагрелись. В доме стало теплее. Сбросив куртку, Лариса прошла по комнатам, быстро привела все в порядок, открыла окна, чтобы выветрилась зимняя затхлость, застелила постели, приготовила обед.
Прибежал раскрасневшийся Алешка. Они пообедали, и сын снова умчался. Дон побежал за ним, оглашая тишину радостным лаем.
Лара поднялась на второй этаж в спальню и решила немного отдохнуть. За эти недели она так устала... В Москве — дела, заботы, ежедневная суета, а на даче все по-другому. Будто бежала-бежала, натолкнулась на невидимую стену, обошла ее и попала в иной мир.
В спальне было свежо, прохладно и пахло весной. Лариса прикрыла окно, оставив лишь форточку. Спать не хотелось. Просто полежать, не думая ни о чем... Где-то у нее был недочитанный еще с прошлого сезона детектив.
Открыв прикроватную тумбочку, Лара замерла. На нижней полке лежал ее пистолет в целлофановом пакете. В тупом оцепенении она опустилась на кровать. Как здесь очутился этот проклятый “ТТ”? Миша привез? Нет, с тех пор, как они прошлой осенью закрыли дачный сезон, он ни разу не ездил на дачу.
Она выглянула в окно. Муж что-то пилил в сарае. Накинув куртку, Лариса вышла из дома. Миша не обернулся, хотя почувствовал, что жена стоит рядом.
— Миша, почему в тумбочке лежит мой пистолет? — тихо спросила она.
— Потому что я его туда положил, — спокойно ответил тот, не поднимая головы.
— Но зачем?
— Потому что на нем мои отпечатки пальцев.
— Я не поняла... А мои?
— А твоих там нет. Только мои.
Лара вспомнила слова психиатра: шизоиды уверены в своей правоте, у них парадоксальная логика, они бывают неосознанно жестоки, могут совершать поступки неадекватные с точки зрения нормального человека. Они скрытны и замкнуты, но не умеют лгать и притворяться.
Миша не притворялся, он просто молчал. Сделал свое дело и молчал. Почему? А потому, что жена его ни о чем не спрашивала. А сегодня спросила — вот он и ответил. Парадоксален, как и во всем, и патологически честен.
“Ничего себе! — мысленно ахнула она. — Значит, как и предполагала Лидия Петровна, улики, фокусы с пистолетом и Доном, шаги в доме — его рук дело. Все подстроил Миша, шизоид чертов. Моя-то крыша на месте, это у мужа она сдвинулась, и он хотел создать у меня впечатление, будто я схожу с ума. Что ж, как ни горько, надо будет зайти к Лидии Петровне и поблагодарить — ее вывод оказался единственно верным. А я, слепая курица, прожила с ним столько лет, почти не замечая его... Даже помыслить не могла, что в нем копится обида. И вот он решил меня наказать... Любой нормальный человек расценит это как дикость, жестокость, а с точки зрения шизоида Миши — все логично, точнее, паралогично. Жена плохо себя вела, вот и получила то, что заслужила. А он живет как ни в чем не бывало и спокоен как удав”.
