Лицо возникло в его сознании, только на этот раз не лицоЭтанны. Откуда-то изнутри на Кентрила взирал сам Джарис Хан.
Кентрил, мой добрый капитан, ты можешь жить, и жить хорошо,любить и быть любимым… королевство станет твоим…
Капитан Дюмон увидел себя во главе огромного войска, вблестящих доспехах, величавого, словно архангел лорда Хана. Он увидел себястоящим перед торжествующими толпами, распространяющим добрую волю Уреха срединародов мира. Кентрил даже увидел себя сидящим на троне Джариса Хана, Этанну иих чудесных детей, играющих у его ног…
А потом богоподобная фигура Хана разбухла и заполнила собойнебо. С милостивой улыбкой на монаршем лике гигантский правитель протянулКентрилу огромную руку, предлагая спасение и все, что только может нарисоватьвоображение наемника.
Положи Ключ на место, и идем домой, мой, добрый капитан,идем домой, сын мой.
Кентрил чувствовал, как ускользает от него его воля,чувствовал, что готов принять все, что предлагает монарх.
Но внезапно в его голове вспыхнула мысль о Зэйле, которыйнаверняка мертв, раз Джарис Хан явился сюда. Он подумал о Джодасе, Бреке,Орлифе, обо всех бойцах его отряда, жертвах дикого зла, к которому привеланевнимательность капитана.
И главное — он подумал о Горсте, только что принесшем своюжизнь в жертву другу и командиру. О Горсте, который, не колеблясь, сделал то,что должен был сделать.
Отшвырнув клинок, капитан Кентрил Дюмон прижал к грудисамоцвет и побежал к обрыву.
Он закрыл глаза, не желая ничего видеть. Ветер хлестал полицу, терзал тело, неистовствовал, словно пытаясь вырвать Ключ к Свету изсудорожно сжатых пальцев. Кентрил представил, как он врезается в твердый склон,как превращается в кровавое месиво, как разбивается вдребезги кристалл.
И вдруг ветер, как и ощущение падения, пропали.
Капитан открыл глаза и обнаружил, что парит в воздухе.
Нет, не парит. Неосязаемая рука гигантского Джариса Ханаподдерживала его, призрачные пальцы бережно сжимали тело. На заслоняющем вселице патриарха светилась безграничная доброта.
Положи его, Кентрил Дюмон, положи.
Глядя на этот огромный лик, наемник подумал о том, как похожлорд Хан на своего зловещего архангела. Особенно глаза — в них полыхала та жесамая черная демоническая энергия. И чем дольше всматривался Кентрил, тембольше менялось лицо, становясь уже не человеческим — адским.
Положи его и будешь жить!
Но, несмотря на кажущуюся доброту Хана, несмотря на то чтопальцы его теперь уже с силой сжимали тело, Кентрил не отпустил кристалл. Пустьон умрет, пусть ему раздробят кости, пусть расплескают кровь по всей земле —лучше так, чем позволить злу проникнуть в мир.
Он поднял над собой Ключ к Свету, намереваясь швырнуть еговниз, на город. Но руки отказывались сделать последнее движение.
Лицо Джариса Хана утратило человеческие черты. Теперь онпочти не отличался от жутких обитателей своего города. Кожа съежилась, голодныйрот провалился, глаза горели огненной яростью — не Небес, а Преисподней.
Верни Ключ, или я сдеру кожу с твоего жалкого тела, вырвубьющееся сердце и сожру его перед твоими умоляющими глазами!
Кентрил пытался не слушать, сосредоточившись на одной мысли.Где, в конце концов, это треклятое солнце? Сколько можно ждать восхода?
Он уже не мог дышать, мысли с трудом ворочались в голове. Аможет, принять предложение Хана? Все что угодно, только бы не страдать.
Все вокруг начало чернеть. Кентрил решил, что теряетсознание, проваливаясь в небытие. Он почти не видел Хана, а Урех казался темнымрасплывшимся пятном, даже горы поблизости едва выступали из мрака. Тусклаясерость подрагивала у восточного горизонта, но над ней…
Серость?
В тот самый миг, когда капитан Дюмон собрался прощаться сжизнью, он ощутил тепло в своих руках. С трудом поднял он глаза и увидел, чтослабое свечение Ключа к Свету усилилось.
Взгляд поспешно вернулся к серой точке далеко-далеко надкоролевством тени; ночь, наконец, подходила к концу.
Он решительно протянул камень гигантской призрачной фигуре ипрокричал из последних сил:
— Положи его сам!
Пальцы разжались. Ключ полетел в бездну.
Огромная рука метнулась к кристаллу, но тот вспыхнул налету, точно утреннее солнце. Ключ к Свету буквально прожег себе путь сквозьбесплотную ладонь, пытавшуюся поймать его, и, ничем не сдерживаемый, устремилсяк городу.
Джарис Хан взревел от гнева и боли.
Дурак! - взвыло чудовище в голове Кентрила. — Порченая душа!Ты должен был…
Но в этот миг сияющий камень ударился о мостовую.
И раскололся. Из глубины самоцвета вырвался слепящий свет,разметавший во все стороны яркие лучи, словно желая заключить все вокруг в своижгучие объятия.
Из разбившегося кристалла вырвалось солнце. Урех, гораНимир, заросли джунглей — ничто не избежало света, освобожденного гибельютворения Хана.
Волна ясного солнца подхватила десятки чудовищ,взгромоздившихся на вершину пика или карабкающихся по склону. Проклятый народнекогда святого королевства кричал и выл, плавясь под лучами, сгорая на глазаху Кентрила. Твари, еще не добравшиеся до вершины, сыпались на землю, растекаясьнеровными кляксами, оставляя обугленные пятна на избитых боках Нимир.
Свет тек по Уреху, захватывая здание за зданием, и домадряхлели, осыпались, обращались в прах, в пустые каркасы, которые обнаружилипри прибытии в город Кентрил и его отряд. Стены рушились, потолки падали. Векасобирали свою дань, вновь разметав город в пыль, только на этот раз всепроизошло очень быстро.
Отовсюду неслись крики проклятых жителей Уреха, терзая ушиКентрила, угрожая скинуть его в пропасть безумия. Ему было жалко этих созданий,погубивших его друзей. Их превратил в отвратительных тварей человек, которомуони доверяли. Он вселил демонов в их высушенные оболочки, чтобы они служиливоротами в мир смертных.
Возможно, теперь они обрели покой.
Джарис Хан уже не был Джарисом Ханом. Только что онпредставал в облике человека, а теперь больше походил на зверя. Исчезли лицо ифигура, соперничающие уродством с обличием его подданных. Теперь престарелыйправитель явил взору скрытое в нем зло — зло, которое могло быть лишь самимДиабло.
