вроде даже как светиться начала.
— А? — выдохнул Верховин, впервые на моей памяти растерявшись. Оно и понятно — столько сил вгрохано, столько планов построено, а все никак не давался в руки заветный артефакт. И тут — на тебе, какой-то мальчишка-наемник, которого звать никак, тебе его под нос сует. — Э?
Собственно, этого мига я ждал, и упускать его было никак нельзя.
— У! — улыбнулся я, схватил его свободной рукой за плечо и дернул к себе, а второй впечатал слезу ему в грудь. — Твоя сила — его!
Матвей заорал в голос, судорожно дернулся, пытаясь освободиться, но было поздно. Я ощутил пульсирующее тепло в ладони, которая держала слезу, а после через меня словно ток пропустили, пусть и не самой большой разрядности. Верховину же приходилось куда как хуже, его трясло, словно на «американских горках», а лицо кривилось так, словно он невероятно кислый лимон разжевал. Мгновением позже глаза его словно мутная пелена заполнила, из горла вырвался мученический стон, он еще раз дернулся, особенно сильно, чуть не вырвавшись, а следом за тем я понял — держу труп. Жизнь покинула старого колдуна. Совсем.
В тот же миг я отдернул руку, в которой находилась слеза, и отпустил Верховина, мигом мешком осевшего на землю.
— Вроде готов, — хладнокровно констатировал Акимыч. — Илья, проверь.
Один из его соратников наклонился над телом, я же первым делом глянул на артефакт.
Получилось! Ф-фу. Если честно — переживал, но в результате все вышло как надо.
Дело в том, что очень мне не хотелось господину Шлюндту отдавать слезу в первоначальном виде, наполненную энергией. По факту ничего плохого он мне не сделал, и предпосылок подозревать его в чем-то неблаговидном у меня не имелось ровным счетом никаких, но при этом что-то внутри словно бубнило: «Не надо бы ему такой штукой владеть. Как бы чего не вышло». При этом не отдать ее я не мог. Заказ есть заказ, взял — выполняй. Ну и в Навь мне сильно надо.
Потом Марфа рассказала мне о практическом применении артефакта, с того момента я и начал выстраивать некую логическую цепочку, сводя разрозненные факты в единое целое. В результате — вот, получилось. Причем — как надо.
Просто имелся в придуманной мной схеме один слабый момент. Что слеза Матвея на тот свет отправит, я не сомневался, но опасался, как бы она сама при этом под ноль не разрядилась. Шлюндт ведь мигом поймет, что предмет, который я ему вручил, мертв и из него, как сказала Марфа, теперь впору украшение делать. Отбрехаться отбрешусь, а вот награда может накрыться.
Но все же я понадеялся на то, что слеза не одноразовый амулет-поделка, это предмет высшего толка, с немаленьким запасом прочности, а Верховину много в его годы не надо. Так и вышло. Сердечко у колдуна мощного наплыва силы не выдержало, он шустренько дуба и дал, а в слезе кое-что от содержимого еще осталось. Не так и много, чуть меньше трети, но для того, чтобы сдать ее заказчику, с запасом хватит. А ему, в том случае если он что-то нехорошее задумает, на большую пакость этого остатка не хватит.
И все, кроме Шлюндта, довольны.
Хотя, конечно, эти чистоплюйские замашки с несвоевременным проявлением гуманизма надо как-то из себя изживать. Ладно бы они не вели к поискам приключений на свою задницу, тогда еще ничего. Но тут я мог в такую переделку влипнуть, что мама не горюй! А если бы Верховин не залип при виде слезы? Или покрепче оказался?
А самое главное — практической пользы от произошедшего ноль. Волонтерство в чистом виде. И даже футболку не дадут.
— Готов, — подтвердил соратник Севастьяна.
— С телом надо что-то сделать, — заметил я, убирая слезу в мешочек, а тот засовывая в карман.
— Не твоя печаль, — сказал, как отрезал, Акимыч. — Тебя вообще на этой поляне не было. Ясно?
— Отличный вариант. Меня он полностью устраивает. Ну, тогда я пошел?
— Ступай. — И старый колдун повернулся ко мне спиной, давая понять — разговор окончен.
— Максим, погоди, — окликнул меня Илья. — Во-первых — спасибо тебе.
— Да не за что.
— Во-вторых — Матвей мне с давних пор задолжал. Крепко задолжал, но я все никак не мог с ним рассчитаться. Не получалось. А сегодня ты это за меня сделал, выходит, теперь я тебе обязан. Так что, если нужда какая припрет — приходи. Один раз тебе помогу. Слово.
— А вот это уже хороший бизнес, — вспомнилась мне фраза из старого, но славного фильма, который я когда-то смотрел вместе с отцом.
И снова, как пару дней назад, усевшись в машину, я осознал — делать-то нечего. Шлюндт раньше завтрашнего дня не объявится, а ничего срочного-важного у меня больше не осталось. Даже офис искать не нужно.
Потому я отправился домой, где меня теперь точно никто не подстерегал, и с чистой совестью залег спать. Единственное, перед этим позвонил Анвару, дабы порадовать новостью о том, что заветные часы уже у меня, а также озадачить его вопросами транспортировки данного шедевра в Турцию. Сам я туда точно не собираюсь. И Маринка вряд ли согласится, и Анвар своей опекой замучает. Причем в один прекрасный вечер она трансформируется во фразу: «Уста Максим, меня гложет совесть, но один знакомый знакомого рассказал мне о дивном браслете, который…» Знаю я его.
Ну и с Гелей связался, велев той, раз уж она замуж не вышла, собирать вещи и возвращаться в Москву. Кто-то же кроме Сеньки и Модеста в офисе должен присутствовать? Почту читать, налоги платить, проверки встречать. А они точно приходить станут, Танька постарается, я ее знаю.
Хотя, может, и нет. С учетом того, кто теперь владелец здания.
Ну и еще, чего скрывать, мандраж некий присутствовал. Я столько времени шел к этой цели, что теперь очень боялся оступиться при самом последнем шаге.
Сообщение от Шлюндта пришло только ближе к вечеру. Оно содержало в себе адрес места, куда мне следовало прибыть, время и категорический запрет брать с собой оружие, часы, смартфон и вообще все, что подходит под слово «техника». Не скажу, что я порадовался прочитанному, поскольку без всех этих предметов ощущал себя почти голым, но не спорить же? Да и неспроста такие ограничения ставятся. Особенно с учетом специфики места, в которое мы направляемся. Потому от греха я и документы брать не
