— Времена всякой дьявольщины миновали. В Венецию вернулось спокойствие и, надеюсь, надолго. Императрице Марии-Терезии сообщили о проделках скверного герцога, которого она изгнала. По слухам, она в бешенстве. Но все вернулось на круги своя. Вы ведь знаете венецианцев: один ираздник сменяет другой, и они уже забыли даже то немногое, что поняли во время болезненных событий, что нам довелось пережить… Но скажите мне, Пьетро… Где вы сидели нынче вечером? Я вас не видел.
Улыбка Виравольты стала еще шире.
— Но… конечно же, в раю, дорогой Рикардо. В раю…
Анна, развеселившись, прижалась к нему. Рикардо склонился к ее руке. Затем его окликнул кто-то из знакомых венецианских нобилей, и он мгновенно испарился вместе с Филоменой.
Анна посмотрела на Пьетро:
— Ну что, кавалер? Уходим?
Он ее обнял:
— Да… Уходим.
Вскоре они уже были на улице. Анна взяла Пьетро под руку. Он невольно поморщился.
— Ох, прости! — воскликнула Анна. — Все еще болит?
Пьетро лишь молча улыбнулся.
Когда они подошли к театральной лестнице, Пьетро в толпе толкнул человек в черном и даже не оглянулся.
— Эй, мессир! Могли бы извиниться!
Услышав этот голос, человек резко остановился. Мимо шли люди, но он не шелохнулся. Затем незнакомец медленно повернулся. На нем была темная шляпа, половину лица закрывал платок. Виднелись лишь блестящие глаза. Пьетро нахмурился. Внезапно мужчина подошел к нему, властно схватил за плечо и сказал приглушенным платком голосом:
— Разрешите его у вас ненадолго забрать, принцесса. А ты… пошли!
Пьетро оторопел:
— Но позвольте, что все это…
— Давай пошли!
Заинтригованный Виравольта посмотрел на Анну, потом отпустил ее руку и позволил таинственному незнакомцу утащить себя в сторонку. Они отошли подальше от толпы, и незнакомец, остановившись рядом с темной улочкой, рассмеялся. Его глаза показались Пьетро удивительно знакомыми… Тот сорвал платок и выглядел при этом чрезвычайно довольным.
Пьетро мгновенно его узнал.
— Джакомо! Ты! — изумленно выдохнул он.
Казанова улыбнулся, но улыбка тут же исчезла. Вообще-то он был бледным и похудевшим — следствие длительных лишений. Лоб его горел.
— Но я думал, ты сидишь в Пьомби! Я предложил Совету десяти взять тебя на службу, дож поговаривал о пересмотре твоего дела, но…
— Замолчи, дружище! — жестом остановил его Казанова. — Я не могу долго с тобой беседовать. Я в бегах. Меня ждет лошадь, я уезжаю подальше отсюда.
— В бегах?! Но как тебе…
— Помнишь Бальби? Он сидел неподалеку от нас. Ты ни за что не поверишь: он сумел проковырять дыру под потолком, чтобы пролезть ко мне. Мы вместе придумали план, и мне удалось уйти по крышам…
— Побег! Побег из Пьомби! Но… это невероятно!
— Знаю-знаю, первый в истории! Пьетро, друг мой… Как поживаешь? Вижу, дела твои наладились. — Казанова оглянулся на Анну, издали за ними наблюдавшую. — Значит… Оттавио сошел со сцены? Да что тут вообще происходило все это время? Карнавал проходил в такой кутерьме, что…
— О, это долгая история, — улыбнулся Пьетро. — Венеция! Ты же знаешь… Но скажи-ка, Джакомо! Куда ты направишься?
— Не обижайся, но не могу тебе сказать. Ну, все! Вынужден тебя покинуть. Будь на то Господня воля, мы еще с тобой встретимся, дружище! Я тебя не забуду.
— Я тоже, Джакомо. Я тоже.
Мужчины обнялись, затем, улыбнувшись напоследок, Казанова приподнял шляпу и исчез в темной улочке.
Пьетро еще несколько мгновений постоял на месте. Затем поглядел на Анну Сантамарию. Она ждала его посреди редеющей толпы.
Он кинул последний взгляд на улочку… и присоединился к ней.
* * *
Октябрь 1756 года. Джакомо Казанова только что сбежал из Пьомби. Пьетро задумчиво смотрел на лагуну с площади Сан-Марко. На нем был широкий черный плащ, надетый поверх камзола в цветочных узорах, и белая рубашка с широкими рукавами. Шляпу он держал а руке. Ночь заканчиваюсь, начинался новый день. К небу медленно поднимались клочки тумана. Гондолы, стоящие в ряд у причала, легонько раскачивались под плеск воды. Пьетро был спокоен, однако испытывал какую-то странную ностальгию. Он поглядел на Сан-Джорджо, на угадывающиеся вдали очертания Лидо. Позади него возвышались Кампанила и крылатый лев. «Сколько еще?» — вопрошал он себя. Венеция уже пережила множество испытаний. Да, жемчужина! Но такая хрупкая. Эта часть лагуны, которой вечно угрожали то приливы, то наводнения, то землетрясения, то подводные толчки. Эта часть лагуны, которую умудрялись спасать на протяжении вот уже шести веков, побывавшая и империей, и мостом между Западом и Востоком, и маяком для всего мира. Но сколько еще она продержится? Каких усилий потребует, чтобы и дальше сохранять свою красоту и сияние? На что еще вдохновит? Венеция с ее масками и ее правдой, город искусства и карнавала, радости и хитрости. Чье еще вожделение она вызовет?
Пьетро любил Венецию, как любят женщину, любил, как первую любовницу.
— Пьетро!
Он обернулся.
Его ждала сияющая Анна Сантамария. Махнув ему рукой, она села в карету, которая должна была увезти их далеко отсюда. Кучер тоже на него смотрел. И Ландретто, верный Ландретто, едва оправившийся от бурной ночи. Пьетро направился к ним, глядя на мостовую под ногами, по которой столько раз ходил за эти годы. Подойдя к Ландретто, он хлопнул слугу по плечу, да так, что тот чуть не упал. У парня явно трещала башка.
— Ну что, дружище? А как же твоя Дама Червей?
— Ох, сущая фурия, уж поверьте! — изрек Ландретто. — Я совершенно вымотался. Вы же знаете, что это такое: тайная Венеция… Я рад с ней расстаться.
Пьетро расхохотался, а Ландретто принялся загружать в карету оставшийся багаж.
— Может, вы наконец соизволите мне поведать, куда мы направляемся! — осведомился он.
— А ты не догадался? — развел руками Пьетро. — Во Францию, мой друг. Ну конечно же! Нас ждет Версаль! И благодаря милостям дожа мы не будем ни в чем нуждаться. Скажи спасибо Светлейшей, дружок. И вот что… Ты точно не забыл мои карточные колоды?
— Точно. Значит, Франция?
— Франция, мой друг.
Пьетро на миг вернулся на берег лагуны. Посмотрел на трепещущее отражение ранней зари. Ему было трудно оторваться от этого места. Он медленно вынул цветок из петлицы. И бросил в воду, проводив взглядом.
Наконец он подошел к карете.
— С Черной Орхидеей покончено! — сообщил он Ландретто. — Но не волнуйся. Главное не в этом… — И, улыбнувшись, подмигнул: — В конце концов… я ведь теперь легенда!
Нахлобучив шляпу, он улыбнулся еще шире. Из кареты выглянуло личико Анны Сантамарии. Кинув последний взгляд на лагуну, Пьетро согнулся в долгом поклоне.
