в чем? – спросила я с невозмутимым видом: мол, не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Все из-за первокурсников, точнее, из-за одного.
– Из-за какого? – зачем-то уточнила я, потянувшись за новым воздушным шаром.
– У которого сербские корни. Признавайся, это из-за него, да? Из-за него ты так туда рвешься?
– Что? – я рассмеялась. – Сдурела? Меня не привлекает этот малолетка.
– Все бы малолетки были такими, – покачала головой Лика. – Он – хот!
– У тебя все хот. И парень со штрихкодом на лбу тоже.
– Отстаньте вы от бедолаги!
– И вообще, мне не нужен Йован, – кипятилась я. А нервничала потому, что Лика была близка к правде. Я надеялась встретиться на этом посвящении с Гарбичем. – И, если ты вдруг забыла, у меня есть парень.
– О котором ты теперь очень подозрительно ничего не рассказываешь. Вы хоть видитесь?
– Видимся, – сухо отозвалась я.
Мне не хотелось посвящать Лику в свои странные отношения с Леней. Мне не нравилось то, что сейчас происходило между нами. Теперь я четко осознала, что всячески избегаю Леню. Боюсь, что он мне позвонит, не жду его сообщений, и разговор с ним больше не кажется мне каким-то таинством. Я даже решила, что в этот раз не сообщу ему о приезде в поселок. Мне очень хотелось за город из-за нашего дома и бабушки, но не из-за Лени, как это было раньше. Наши отношения терпели крах, и вряд ли их можно спасти. Я перегорела, устала, я в замешательстве от его тайн и перемен настроения. Но как об этом сказать Лене, я пока не знала.
– А поподробнее? – не отставала Лика.
Я понимала, что подруга спрашивает не из любопытства, а реально хочет мне помочь. И, возможно, именно Лика нашла бы выход из этой тупиковой ситуации, но почему-то мне тяжело рассказать ей о том, что именно меня беспокоит в Лене. Это помешательство на погибшей невесте, дача недалеко от кладбища, больница, странные стихи, его татуировка о безумии… Лика обязательно скажет, что с самого начала предупреждала меня. Хотя для нее и при первой встрече Леня был «просто хот».
Я страдала оттого, что ввязалась в эти странные отношения. То, что поначалу будоражило и вызывало во мне интерес, сейчас просто пугало. Вот тебе и «не такой, как все».
Слава богу, Лику отвлек один из организаторов, и необходимость в рассказе о подробностях наших с Леней отношений отпала.
Переделав все дела до открытия клуба, мы с Ликой вышли на набережную и спустились к Неве. Волны обдавали грязной пеной широкие каменные ступени. Над центром города повисла сиреневая туманная дымка.
Мы болтали о предстоящей вечеринке. Лика не могла дождаться начала посвящения. Ей не терпелось узнать, как все отнесутся к идее с люминесцентными красками, которые посетителям будут выдавать на входе. Я сказала, что не все будут рады испачкаться, но Лика назвала меня занудой. Она считала, что эта краска будет круто светиться в темноте и на себе можно будет нарисовать что угодно. А я уже представила, сколько придурков изобразят что-нибудь неприличное и как потом по Сети будут гулять фотки с этого посвящения. А если они еще и попадутся на глаза руководству универа…
Когда в зале грянули басы, на меня накатило волнение. До начала вечера мы с Ликой при помощи краски намалевали друг другу что-то вроде макияжа: подвели глаза, подчеркнули скулы… Славка был в своем репертуаре: нарисовал клоунский нос и щеки, как у матрешки. А потом, когда они с Ликой о чем-то спорили, мазнул ей нарочно пальцем над губой, из-за чего у Лики появились маленькие усики.
– Mein Führer! – захохотал Славка.
Лика носилась за Славой по еще полупустому танцполу. Краска так просто не оттиралась.
Когда в зале наконец погасили свет, мы поняли, как эффектно все смотрится. И по мере того как зал наполнялся студентами, происходящее все больше радовало Лику. Кислотно-оранжевые, салатовые, розовые, белые рисунки на лицах, улыбки, белки глаз светились в темноте. Появилось ощущение праздника и лета, будто за окном не было осенней хандры.
Играла хорошая музыка, и от бесконечных улыбок я почувствовала, как счастье гулко бьется под ребрами. Я редко где-то тусовалась, но сейчас хотелось только танцевать. Даже ненадолго забыла, для чего я сюда пришла. Только когда начались конкурсы для первокурсников, я вдруг поймала себя на мысли, что надеюсь увидеть на сцене Йована.
Но, конечно, он не принимал участия в подобных глупостях. Я огляделась. В толпе его найти было просто нереально. А если он и вовсе не пришел? Сидит дома, зубрит свой китайский или японский… Настроение заметно упало. Лика стояла рядом и хохотала над шутками ведущего. Ее даже больше не смущали нарисованные Славкой усики. Я любила Лику за ее непосредственность и отсутствие комплексов, легкую на подъем, веселую, готовую к любым экспериментам, и не только с внешностью. Я же чувствовала себя для всех обузой. Мама постоянно говорит, что у меня тяжелый характер и любить меня, в принципе, не за что, а если и найдется такой человек, то его можно считать психом. Так, в принципе, и произошло: я встречаюсь с Леней, у которого, как оказалось, даже справка есть. Отсутствие Йована и мысли о Лене омрачили вечер. На что я надеялась, дура? И так сильно запуталась в своих чувствах, что стала самой себе противна. Спустя час начала болеть голова, а от ярких красок уже рябило в глазах. Я почувствовала сильную усталость. Отыскала Лику недалеко от сцены и, склонившись к ней, прокричала:
– Я, наверное, пойду!
– А-а-а?!
– Пойду домой, говорю!
– Это из-за Йована? – проорала Лика. Это прозвучало слишком отчетливо, и я почему-то испугалась, что еще кто-то может нас услышать. Показала подруге кулак и снова крикнула:
– До понедельника!
Лика рассмеялась и притянула меня к себе для прощального чмока. Славка отплясывал неподалеку. Его люминесцентные розовые щеки сияли в темноте издалека. Я помахала другу, даже не надеясь, что он меня увидит, и направилась к выходу. Толпа танцующих образовала кольцо, через которое не так просто прорваться.
Три дня любви, и нас уже не спасти,Спрячем за занавески все то, что нечестно забыть.Три дня любви, и нас уже не спасти,Спрячем за занавески все то, что не остановить[11].
Внезапно кто-то осторожно взял меня под локоть и повел в противоположную от выхода сторону, в самую гущу танцующих. Я, уставшая от танцев, запротестовала. Мелькали разукрашенные смеющиеся лица, мигали огни, сладко пахло чужими духами. А когда я обнаружила, что мой похититель Йован, внутри будто что-то оборвалось. Этот дурак разрисовал себе лицо салатовой краской, не оставив чистого места. Только белозубая улыбка и светлые волосы выдавали Гарбича.
– Ты Шрек? – спросила я.
– Я герой Джима Керри, – возразил Йован. – Ты что, «Маску» не смотрела?
– Смотрела, – улыбнулась я.
Йован
