вы ловко, мастера пера, умеете ввернуть словечко. Это меня всегда в вас восхищало. Хорошо, а ещё что напишете?
— А чего ещё писать? Напишу, что он болван, нечего ему делать на этой должности.
— Это правильно, — согласился Пиноккио. — Кстати, знаете, что я вам скажу насчёт пожара?
— Что?
— Что это был не просто пожар, — заявил Буратино, понижая голос до шёпота и придавая ему таинственность.
— А что же? — так же шёпотом спросил Понто, косясь по сторонам, явно заинтересованный.
— Это был… — Буратино тоже огляделся, как бы кто не подслушал, — ну, вы понимаете меня.
При этом мальчишка сделал многозначительный жест рукой и выразительно повёл бровями.
— Не понимаю? — шёпотом произнёс Понто и тоже повёл бровями.
— Я могу на вас рассчитывать? — продолжал Буратино, нагнетая атмосферу.
— Конечно.
— Вы честный человек?
— Естественно, — ответил Понто, слегка задетый вопросом, ответ на который был так очевиден.
— Ну что ж, в таком случае я вам скажу, — Буратино сделал длинную паузу и снова огляделся. — Это был не просто пожар. Понимаете?
— Да нет же, ни черта не понимаю, — чуть раздражённо отвечал Понто. — Что же это было?
— Это был не пожар, — бешено завращал глазами мальчишка, возмущаясь недогадливостью собеседника.
— Так что же? Так что же? — зашипел Понто, терпение которого было на пределе. Он готов был уже схватить мальчишку и трясти его до тех пор, пока из Буратино не вывалится ответ. — Что же это, по-вашему, было, разорви вас чёрт на сто кусков? Что вам…
— Не пожар, — загадочно произнёс Буратино, покачивая головой, — догадываетесь?
— Нет, вы надо мной издеваетесь, — тяжело вздохнул журналист. — Или вы мне скажете, что это было, или я ухожу домой пить чай, а то я ещё не завтракал.
— У вас хороший журналистский зуд, — Буратино даже прищурился от восхищения. — Я просто чувствую вашу профессиональную хватку, вы вытягиваете информацию словно клещами, просто акула пера какая-то. Неужто вы ещё не догадались, или вам нужны подробности?
— Боже мой, — всхлипнул Понто, — так нельзя, — он взглянул на Пиноккио с укоризной. — Вы поступаете нехорошо. Дразнить журналиста информацией всё равно, что дразнить ребёнка конфетой. Это свинство с вашей стороны. Ну, скажите мне, пожалуйста, что же это было, раз не пожар?
— Вы на верном пути, вы всё на лету хватаете, это действительно был не пожар, — Буратино опять заговорщицки огляделся по сторонам и спросил тихо. — Чувствуете сенсацию?
— Чувствую, — признался Понто, — ну скажите, пожалуйста, что вам трудно, что ли? Я вас очень прошу, я вам три сольдо дам.
— Барракуда, просто журналистская барракуда какая-то, — Пиноккио всплеснул руками, восхищаясь профессиональными качествами журналиста. — Ладно, давайте сюда свои три сольдо.
Понто моментально достал деньги и протянул их мальчишке, тот взял их и, прежде чем спрятать в карман, долго их рассматривал. А пока он их рассматривал, репортёр мялся, топтался на месте и дрожал от нетерпения:
— Ну, где сенсация? Ну, говорите, чёрт вас дери.
— Сенсация? — переспросил Буратино. — Ладно, это был не пожар.
— А-а, — заорал Понто, — да слышал я уже раз десять, что это был не пожар. А что же это было?
— Дайте договорить, не перебивайте. Это был не пожар, — произнёс Буратино и одними губами прошептал, — это был поджог.
— Что? — тут же угомонился журналист, ругая себя за то, что прослушал.
— Это был не пожар, это был самоподжог, — чуть громче произнёс Пиноккио.
— Не может быть? — воскликнул Понто.
— Да не орите так, идиот. На вас все смотрят, — зашипел Пиноккио.
— Я чувствовал, я чувствовал, что что-то здесь не так. Смотрю я на этих цыган, вижу, как они рыдают, и чувствую, чувствую, что что-то в них не так. Всё в них какое-то наигранное: все эти вопли, это посыпание голов пеплом. Цирк да и только, — говорил журналист, сверкая глазами прозревшего человека. И продолжал, хлопая себя ладонью по лбу. — А этот обгоревший мальчишка, как он стонал? Как он стонал? Я вас спрашиваю.
— Ну и как же? — поинтересовался Буратино.
— Неестественно — вот как, — Понто скорчил гримасу неприязни, — как плохой актёр. Он явно переигрывал, слишком громко и невыразительно. Не умеет держать паузу — цирк. Цирк, да и только. Как я сразу не догадался. Кстати, — Понто удивлённо поглядел на Буратино, — а зачем цыганам поджигать свои дома?
— Блестяще, вам бы работать сыщиком с такой дедукцией, — заявил Буратино. — Напрягите свой мощный мозг — ответ очевиден.
— Подскажите, это этническая причина? Цыгане хотели привлечь к себе внимание? — попытался напрячь мощный мозг Понто.
— Нет.
— Экономическая? Они, наверное, рассчитывают на помощь государства?
— Нет.
— А какая же?
Буратино в который раз огляделся и, подозвав пальцем журналиста, тихо прошептал ему на ухо:
— Криминальная.
— Чёрт, чёрт, чёрт. Какой же я осёл, как я сразу не сообразил. Конечно же, криминальная. Это же ясно как Божий день. Вчера ведь здесь была большая облава, — тут он опять остановился и опять удивлённо уставился на мальчика. — А зачем же им поджигать свои дома?
— Какой вы, право, недогадливый, — сокрушался Буратино. — Ну, напрягитесь, облава вчера здесь была?
— Была.
— Конкретных улик полицейские не нашли?
— Не нашли.
— Товара не нашли?
— Не нашли.
— А теперь, после пожара, тем более не найдут. Понимаете? Стакани опять сел в лужу. И задержанных цыган, если они, конечно, не дадут показаний, придётся отпустить.
— Гениально. Теперь я всё вижу, — резюмировал Понто, — этот Стакани редкий осёл, проспал улики. А теперь они сгорели.
— Сгорели, — подтвердил Пиноккио.
— Сгорели, — ухмыльнулся журналист и, повернувшись, быстро зашагал прочь.
— Эй, синьор Понто, вы куда? — крикнул ему вслед мальчишка.
Но тот только отмахнулся, он спешил домой писать новую статью про Стакани.
— Надеюсь, премия Бульцера у вас в кармане, — прокричал ему вслед на прощание Пиноккио, но репортёр был так увлечён, что даже не расслышал этого пожелания, он мысленно уже громил тупоголового околоточного и его идиотов-подручных.
Глава 9
О
