боль. Моя кожа напряжена и горяча, потребность в облегчении растет, и я задаюсь вопросом, смогу ли я как-то кончить к концу этого. Если это к чему-то приведет, то в какой-то момент…
Боже, я хочу кончить.
Я не могу представить, как возбужден сейчас Габриэль, как трудно ему не прикасаться к себе. Но он, кажется, совсем не замечает своего тела, только мое, когда смотрит вниз, туда, где мои пальцы все еще лежат между грудей.
— Проведи пальцами по соскам, — пробормотал он, его голос хриплый. — Это мои руки на тебе, Белла. Мой рот. Я играю с твоими красивыми сосками, пока они не станут твердыми и жесткими для меня. Пока ты не почувствуешь каждое прикосновение, каждое лизание между этими идеальными бедрами.
Мои пальцы обводят соски, чувствуя, как они напрягаются под моими прикосновениями через тонкий материал купальника, и эта боль нарастает, каждое прикосновение заставляет мой клитор пульсировать, как и обещал Габриэль. Мои губы раздвигаются в быстром, задыхающемся вдохе, и я слышу свой стон. Низкий, мягкий, рваный звук, и мои бедра выгибаются дугой, когда я играю сосками и затаив дыхание жду его следующих указаний.
Он напрягается при этом звуке, его руки сгибаются по обе стороны от меня, и я улавливаю, как напрягается его пресс, как дергается его член в шортах. Я никогда не представляла себе ничего настолько возбуждающего, как наблюдать за тем, что я делаю с ним прямо сейчас, как растет его желание, пока он уговаривает меня прикоснуться к себе, и я не могу представить, что может быть что-то более эротичное. Даже секс не может быть более горячим, чем это.
Я никогда, никогда не представляла себе ничего подобного.
— Держи одну руку на груди, Белла, — хрипло говорит Габриэль. — Другой — правой — проведите по животу. Медленно… — Его руки упираются в шезлонг, а тело напрягается, когда я издаю еще один тихий стон. — Медленно, прямо там, где я тебя целую, вниз, до самого края ткани. Проведи им туда-сюда, как я провожу языком по твоей коже. Дразня тебя. Еще не касаясь. Просто дразню.
Я сжимаю свои бедра вместе, двигаюсь в шезлонге, затаив дыхание. Я никогда так сильно не нуждалась в прикосновениях, никогда так сильно не жаждала этого. Все мое тело словно пульсирует, мое возбуждение почти невыносимо, и если он чувствует что-то подобное…
— Поиграй со своим соском, Белла, — хрипло пробормотал он. — Возьмись за грудь, сожми ее — вот так. Да. Хорошая девочка. Ты так возбуждена для меня сейчас, не так ли? Тебе нужны мои пальцы на твоем клиторе, не так ли? Тебе это нужно.
Я беззвучно киваю, веря, что он все еще не собирается прикасаться ко мне. Что все это — часть игры. И так оно и есть.
— Запусти пальцы под бикини, Белла, — хрипит Габриэль. — До самого клитора. Раздвинь себя. Ты мокрая?
Мой палец проникает между складок, и боже. Я вся мокрая. Между моих бедер растекается озеро возбуждения, горячее и скользкое, и я стону, когда мой палец едва касается моего клитора, и электрическое удовольствие пляшет по моей коже.
— Да, — удается мне. — Я очень мокрая.
Стон, вырвавшийся изо рта Габриэля, звучит почти болезненно. Его тело на мгновение напрягается, раскачиваясь надо мной, и я слышу, как он втягивает воздух, словно пытаясь взять себя в руки.
— Хорошая девочка, — вздыхает он. — Я хотел, чтобы ты была мокрой и красивой для моих пальцев. Для моего языка. Погладь свой клитор для меня, Белла. Так, как ты бы хотела, если бы я лизал твою сладкую киску. Если бы там была моя рука. Погладь свой клитор так, как тебе нравится. Медленно, пока что.
Я киваю, палец снова гладит мой клитор, и я стону. Он такой приятный, набухший и чувствительный под кончиком моего пальца, и все, что происходило до этого момента, заставляет меня возбуждаться, так отчаянно нуждаться в удовольствии, как никогда в жизни.
— Мне так хорошо, — задыхаюсь я, мой голос почти хнычет, и Габриэль снова стонет, звук скрежещет между его зубами.
— Да, это так, — бормочет он. — Ты так возбуждена для меня, Белла. Такая мокрая и готовая. Ты можешь кончить, когда захочешь, милая. Медленно или быстро, как захочешь. Я заставлю тебя кончить, как только ты этого захочешь. Я знаю, что тебе это нужно, детка. Тебе нужно кончить для меня, не так ли?
— Да, — хнычу я, потирая свой клитор уже двумя пальцами, быстрыми, жесткими кругами. Часть меня хочет не спешить, затянуть процесс, но я не помню, чтобы когда-нибудь так сильно нуждалась в разрядке. Ощущения восхитительно приятные, как когда я трогала себя в душе после тренировки с Габриэлем в то первое утро, только лучше. Все усиливается из-за него, он склоняется надо мной, шепчет мне всякие непотребности, его тело горячее и твердое, накрывающее мое. Я чувствую защиту, а не угрозу, возбуждение, а не панику, и я чувствую жар его тела и тепло его дыхания на моей коже, при этом он ни разу не прикоснулся ко мне. Это сводит меня с ума, и я выгибаюсь в руке, задыхаясь и хныча, когда подхожу к краю.
— О Боже, о Боже, Габриэль…
— Вот так, детка. Ты хочешь кончить для меня. Это будет так приятно, когда ты это сделаешь.
Что-то останавливает меня на самом краю, досадная остановка, которая не уменьшает удовольствия, но и не позволяет ему идти дальше. Я почти умоляю Габриэля прикоснутся ко мне и довести меня до конца, но прикусываю губу, боясь, что если я это сделаю, то запаникую от его прикосновений и окончательно потеряю контроль.
А я так хочу этого.
— Я… — Я прикусываю губу, продолжая поглаживать свой клитор, мои бедра дрожат от того, насколько я близка к этому. Как сильно мне нужно кончить. — Я так близко. Пожалуйста…
— О, я знаю, что ты близка. — Хриплый, полный похоти голос Габриэля заполняет мои уши, когда я закрываю глаза, подбадривая меня, усиливая мое возбуждение, заставляя желать того, что я даже не могу себе представить. — Ты хочешь кончить для меня, детка. Тебе это нужно, Белла. Отпусти себя. Кончи для меня. Кончай так сильно, детка, как того желаешь. Это будет очень приятно, черт…
Что-то в этом рваном проклятии, в его прерывистом дыхании, когда он говорит это, как будто он представляет, как входит в меня прямо сейчас, толкает меня к краю, мой оргазм на грани срабатывания его, толкает меня за край, в самое изысканное удовольствие, которое я когда-либо испытывала за всю свою жизнь.
— Габриэль! —
