совершенно неуместный для этого проклятого дома, пропитанного трупным запахом огромного подвала и этого момента звон, прогремевший из динамиков чьего-то смартфона. Все буквально подскочили на месте. Валерия и Арсений одновременно выругались.
– Долбаный телефон, – дрогнувшим голосом пробурчала Лиза, все еще дрожащей рукой вынув его из кармана и сощурившись от режущего глаза свечения дисплея. – Сообщение от оператора. Проклятье. – И, даже не удосужившись открыть эсэмэс, удалила его и вернула мобильный в карман. – И-извините, – выдавила она виновато, разглядев неодобрение и испуг на лицах ребят.
– Ничего, ты не виновата, – постарался подбодрить ее Арсений. – А теперь нам и правда пора.
– Угу. – Валерия кивнула и первой направилась к выходу.
Через минуту последний из них поднялся по лестнице, и теперь они стояли на дощатом полу чулана.
– Стоит ли заморачиваться с проходом, закрывать его, если все равно позвоним в полицию и копы приедут сюда? – спросил Арсений.
Недолго думая, Максим ответил:
– Смысла в этом мало, ты прав. Оставим как есть. Вряд ли за час-другой тело куда-то исчезнет.
Где-то наверху, над их головами (но не на втором этаже, а выше, судя по отдаленности), внезапно что-то скрипнуло. Потом второй раз, третий, и каждый раз звук удалялся куда-то в дальнюю часть дома. Скрипы столь слабо касались слуха подростков, что они не придавали им большого значения и продолжали обсуждать свои дальнейшие действия и делиться предположениями о том, что может предпринять полиция. А затем вдруг что-то громыхнуло, словно на пол свалился тяжелый предмет.
– Ч-ш-ш, – приложил указательный палец к губам Максим, вытаращив глаза. – Молчите.
Замолкнув, все прислушались. Их нервы были на пределе, они и без новых неприятных сюрпризов готовы были сорваться в любой момент. Лиза, казалось, и вовсе могла вот-вот свалиться в обморок – до того бледной выглядела. А вдобавок ей некстати вспомнилась вычитанная информация о том, что пары трупной плоти ядовиты и могут вызвать отравление. И ее снова замутило.
– Господи, мне плохо, – прошептала она, снова хватаясь за желудок.
– Что за черт? – шепотом же спросила Валерия, не обратив на одноклассницу внимания.
– Понятия не имею, – ответил Арсений так же тихо.
И теперь они отчетливо услышали шаги – кто-то, похоже, спускался с чердака. Кто-то, кто шагал осторожно, явно не желая себя выдать, да только получалось это у него откровенно плохо. Вот скрипнула одна из дверей этажом выше, и теперь некто направлялся по коридору в сторону лестницы, ведущей на первый этаж.
Более никто из четверых не произнес ни слова – все поняли, что нужно делать: бежать. И они побежали. Но за мгновение до этого Валерия, стоявшая рядом с Лизой, воспользовалась моментом: вытянула из кармана ее куртки смартфон и скинула в подвал. А та, охваченная и недомоганием, и накатывающей паникой, ничего не заметила. Как и двое других.
Через считанные секунды подростки без оглядки неслись по полю, по своим же следам, уже не волнуясь о том, как будет выглядеть следующим днем протоптанная ими тропинка.
Глава пятая
Свиноглазый мальчишка вместе с родителями-алкоголиками встретил Новый год в гостях у своих родственников (то есть родной сестры его матери, разделяющей крышу над головой с горе-муженьком и его семидесятилетним папашей), что живут почти в другом конце города. На салют, по традиции начинающийся в час ночи, никому из шестерых идти не хотелось, и они безвылазно сидели за столом с десяти вечера, заталкивая в свои не самого лучшего состояния желудки яства, на которые, сложившись обеими семьями, потратили порядка двух тысяч рублей («Теперь до марта будем экономить на всем», – гундела мать мальчишки со свинячьими глазками). Яства состояли из двух глубоких салатниц, с оливье – в одной и огурцов с помидорами – в другой; самых дешевых пельменей, купленных в супермаркете по новогодней скидке («Иди в задницу, – бурчал тогда отец свиноглазого на свою жену, – возьмем эти пельмени, зато сможем купить две чекушки святой сорокаградусной»); вафельного торта «Причуда» (более дешевого просто не смогли найти); двух десятков бутербродов: половины – с маслом и колбасой из требухи, второй половины – с самыми дешевыми шпротами. Помимо всего перечисленного, столешницу также украшали бутылка шампанского «Советское» («На вкус как ослиная моча, но хоть что-то, – бубнил мужчина. – Новый год без шампанского все равно что церковный приход без парочки затесавшихся педофилюг – что-то из разряда фантастического») и – для взрослых это давно стало самым главным блюдом на всех праздниках и, вероятно, единственной отрадой в жизни – две трехлитровые баклажки самогона, купленные у соседа этажом ниже, самолично изготовленным пойлом снабжавшим почти весь дом вот уже на протяжении лет двадцати. Про любимого свиноглазого мальчишку они, конечно же, не забыли и купили ему полулитровую коробку самого дешевого красного полусладкого вина и стаканчик мороженого за пятнадцать рублей («Пятнадцать! – воскликнул мужчина, в магазине стоя подле холодильника с мороженым. – Вот только летом оно стоило четырнадцать! Пусть этот избалованный мальчишка только попробует не съесть его – весь следующий год не видать ему будет новых кроссовок!»)
Вдоволь насытившись (но почти не прикоснувшись к вину, не считая двух опрокинутых в глотку бокалов) и насмеявшись за три часа, мальчишка со свинячьими глазками попрощался с родственниками, пожелал хорошо провести ночь родителям и потопал домой, где в кои-то веки ему представился случай в уединении посмотреть на стареньком DVD-проигрывателе порнофильмы, диск с которыми он стащил на рынке еще в ноябре.
Примерно в час двадцать он проходил по улице Фрунзе мимо той самой тропинки, возле которой компания его сверстников оживленно обсуждала то, что должно было оставаться исключительно их, восьмерых, тайной. В темноте, что окутывала их, мальчишка не сразу разглядел лица, но, к своему счастью, успел это сделать (а тех, кого не различил по затылкам, узнал по голосам) до того, как они сами его заметили. Крайне заинтересованный тем, о чем же в такое время суток могли разговаривать те, которых он ни разу не видел всех вместе в коридорах школы, мальчишка резко развернулся, ссутулившись, сошел с дороги и прошел к двухэтажному дому, обшитому крашеными досками. Обогнув здание, на ближнем к ребятам
