– Ладно. Я не адвокат. И я не рекламный агент, я по другой части. Но раз уж речь зашла о балете, то… Скажите, – Адвокат прищурил глаз от попавшего дыма, и физиономия его сделалась хитрой, – вы внучку свою в танцевальную школу не планируете отдать? Сейчас модно… Ей четыре годика, если я не ошибаюсь?
– Ей четыре годика, но ты очень и очень ошибаешься, Бойченко. Хотя продолжай, раз уж начал, – подбодрил его собеседник. – Что там насчет внучки?
– Такая маленькая девочка, – стал сокрушаться Адвокат, отыгрываясь за пережитые минуты унижения. – А папа у нее такой большой негодяй. Папа убежал, бросил дочку одну, крошечную, беззащитную… Как уберечь ее от подстерегающих опасностей? – Адвокат разошелся, начал картинно помахивать сигаретой в такт своим словам. – Какой-нибудь нехороший дяденька может подманить девочку конфеткой и украсть. Не будете же вы все время водить ее за ручку?
– Не буду, – согласился мужчина.
Сам он был цветным, как и положено людям, а глаза его словно принадлежали той самой черно-белой фотографии, которую видел Адвокат у Хана. И он вдруг пожалел, что увидел этого человека во плоти. Лучше было бы ограничиться снимком. А еще лучше и снимка этого никогда не видеть.
– И что вы скажете на это? – осторожно поинтересовался Адвокат.
– Скажу, что ты болван, Бойченко. Смотри, – он показал на черного котищу, по-хозяйски расположившегося под батареей отопления. – Даже кот на тебя смотрит, как на полного идиота… Кс-кс-кс…
Адвокат ошеломленно наблюдал, как мужчина наклонился и стал гладить подошедшего кота, благодарно отирающегося у его ног.
– Это кот приблудный, ничей, – зачем-то принялся объяснять светлоглазый мужчина Адвокату. – Но у него есть имя. Все зовут его Тишкой, а я – Тихоном, с уважением. Я уважаю и ценю этого кота гораздо больше, чем тебя, Бойченко.
– А внучку? – обидчиво воскликнул Адвокат. – Внучку вы свою цените?
Мужчина продолжал гладить выгнутую спину кота и обращался теперь к нему:
– Приходит какой-то подонок, угрожает… Словно не бандитский холуй, а полномочный представитель НАТО. И не задумывается о том, что времена меняются. Раньше люди Комитет государственной безопасности чтили, сегодня блатных. А завтра, а, Тихон? Кого завтра люди почитать станут? Бога? Дьявола? Но Бойченко, он сме-е-лый. Ни бога не боится, ни черта, ни даже КГБ. Отчаянной храбрости человек.
– Послушайте, вы! – занервничал Адвокат. Он вовсе не чувствовал себя безрассудным храбрецом, но его сильно задевало, что собеседник общается не с ним, а с каким-то бродячим котом. – При чем тут КГБ?
– А ни при чем, – безмятежно согласился мужчина. – КГБ всегда ни при чем, всегда в стороне, в любые времена. Вроде бы мы есть, а вроде бы нас нет. – Пауза позволила Адвокату хорошенько вникнуть в смысл услышанных местоимений «мы» и «нас». – Так что нужно взвешивать каждое свое слово, выверять каждый шажок. Соображаешь, Бойченко, по какому тонкому ледку ты вышел прогуляться?
Неожиданно для себя Адвокат кивнул. Человек с неправдоподобно светлыми глазами выпрямился и вздохнул. Со стороны казалось, что он сокрушается из-за чужой опрометчивости. Невесело осведомился:
– Что там насчет зятя моего?
– А! – Адвокат почувствовал под ногами привычную твердую почву. – Хан велел пере…
– Хан? – брезгливо переспросил мужчина. – Велел? У нас что, татаро-монгольское иго на дворе? Клички я признаю только за четвероногими, ясно?
Адвокат снова кивнул, еще более энергично. Ему почему-то неудержимо хотелось вытянуть руки по швам, и, перебарывая это желание, он спрятал их в карманы пальто.
– Так вот, насчет зятя, – негромко продолжал мужчина. – Он – сам по себе, моя семья – сама по себе. Причем, в мою семью входит его жена и дочь, прошу учесть. Я знаю, что произошло. Передай этому своему… Батыю, что он вправе искать Евгения и спрашивать с него деньги, которые считает своими. В это я вмешиваться не стану. Но мою семью не беспокойте, если не хотите, чтобы побеспокоили ваши. Ханша с ханенками сейчас на Средиземном море загорает? А туда рукой подать. Вот и напомни об этом тому, кто тебя сюда послал. Он тебя здорово подставил, между прочим. Ты это понимаешь?
– Теперь понимаю, – вежливо сказал Адвокат. – Я пойду, ладно?
– Чуточку позже, Бойченко. Ты вот про Анечку заговорил, душу мне растревожил. А я человек суеверный. Поэтому просьба к тебе имеется. Даже просьбочка. Ты прикуси язык, Бойченко.
– Я зря затронул эту тему, – опустил голову Адвокат. – Простите.
– А язык? Прикуси и покажи мне, чтобы я успокоился.
Пожав плечами, как бы говоря этим жестом: «глупости какие-то, но приходится подчиняться», Адвокат демонстративно выполнил странную просьбу. В тот же миг открытая ладонь мужчины с силой ударила его под подбородок, заставив челюсти сомкнуться. Зубы клацнули, но сначала им пришлось перекусить упругую мякоть кончика языка. Мокрый от свежей крови кусочек мяса шлепнулся на грязный кафель подъезда. Адвокат, еще ничего не понимая, проследил за ним взглядом. Рядом с розовым кусочком появилась одна капелька крови, вторая. Адвокат в ужасе закрыл рот рукой.
Черный кот, сидевший у ног своего покровителя, благодарно мяукнул и, деликатно склонив изящную головку с прижатыми ушами, принялся жевать неожиданное угощение. Чвяк, чвяк, чвяк. Отчего-то эти звуки заслонили для Адвоката все остальное. А еще вкус крови. Ее приходилось беспрестанно глотать, чтобы она не вытекала изо рта на одежду. Он сомкнул веки, но от этого ничего не изменилось – в глазах и без этого было темным-темно.
Не дав побледневшему Адвокату рухнуть на ступеньки вниз головой, светлоглазый мужчина прислонил его к стене, похлопал по щекам, приводя в чувство, и очень отчетливо сказал:
– Это чтобы ты запомнил нашу встречу на всю оставшуюся жизнь… И учти, если косноязычие помешает тебе доходчиво передать мои слова твоему пахану и меня снова побеспокоят, то остаток языка я тебе вообще вырву. С корнем!
Мужчина двинулся наверх по лестнице, оставив Адвоката глотать кровь, слезы и бороться с голово-кружением. Не уберег он свой хорошо подвешенный язык, как советовал ему Хан. Зато стакан крови испил, это уж точно.
Язык мой – враг мой.
Обтирая плечом побелку, Адвокат поплелся вниз, не воспринимая ничего, кроме своей боли. Между тем если бы он был способен задержаться и прислушаться к происходящему наверху, то нашел бы в этом разговоре слабое, но злорадное утешение.
Мужчина открыл дверь своим ключом, а навстречу ему вышла маленькая девочка и сказала:
– Привет, дедушка. Мамы нет дома. Уже давно… Я волнуюсь.
9
Анечкина мама, майорская дочь, с утра обдумывала перспективы дальнейшего существования.
Итак, что делать дальше? Кое-какой выбор имелся, но очень и очень ограниченный, поскольку домашний телефон не отвечал, а это означало, что Жека исполнил свое обещание – исчез неведомо куда. На неопределенный срок Ленка осталась главой маленькой семьи, в которую входила она сама и ее дочь. И рассчитывать на то, что все уладится само собой, не приходилось. Хотя ужасно хотелось.
