Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
«Фрицы Вильнюс взяли, по телику трындят».
«Блин, у меня родаки спят, четыре утра же».
«Дебил, зайди на сайт тивишников».
«Ща…»
Пятнадцатилетний мальчишка оторвался от аськи, щелкнул пару раз мышкой и воткнулся красноглазым взглядом в дергающееся изображение интернет-версии канала новостей. Да. Завтра в школу, ой, то есть уже давно — сегодня, но… Какая может быть школа, когда тут такая движуха вовсю? Пацан, не отводя взгляда от монитора, потряс пустую банку и ловким движением кинул ее в форточку. Потом осторожным движением, не глядя, достал еще одну «Ягу» из рюкзака. Прислушался? Не… Родаки спят. Банка зашипела, и комнату вновь наполнил густой сладкий запах.
«А чо такое Вилнюсь?»
«Это Румыния, кажется», — ответил неслышимый собеседник.
«А это где?»
«Завтра спроси у географички».
«Гыгыгы!»
И ржущий смайлик…
* * *
Грохот в железные двери разбудил сторожа детского сада. Он подскочил и, прихрамывая, поперся открывать их.
— Спишь, Виталич? Всю войну проспишь! Товар принимай! — Ильшат нетерпеливо стучал по ноге железным крюком для подтаскивания ящиков с молоком, ряженкой и прочим кефиром.
— Я свою уже выспал, — буркнул Виталич. — Привез?
— Привез, привез. Держи накладную.
— Сначала товар, Ильшат.
— Как скажешь!
Вот уже три года этот диалог Ильшат и Виталич вели по утрам. Когда Виталича жена из дома выгнала, он в этот детский сад и устроился. Сторожем, ага. А с протезом вместо ноги больше никуда и не брали. Виталичу свезло — сторожем он работал еще и в музее народного образования. Там было хорошо — по утрам не привозили молоко детишкам, и можно было спать до семи. Днем он шатался по улицам Уфы, а вечером опять шагал на работу. И так три года. Нога, потерянная в Чечне, в девяносто пятом, все болела. Пенсию забирала жена, да и пусть с ней. Ну, хоть не бомж!
— Слышь, Ильшат, а что там в новостях говорят?
— Разное, — уклончиво ответил шофер. — Я, Виталич, сегодня в военкомат иду. Повестка пришла. Ты накладную давай.
Виталич долго смотрел вслед фургонному «газику». Смотрел, курил, молчал, молчал, курил, смотрел…
* * *
— Богородица Дева Мати! Христа ради! Не пущай ты иродов к нам! Хватит ужо!
Пелагея перекрестилась, поклонилась трижды перед иконой земным поклоном, потом уже вышла из избы.
Солнце поднималось над Валдаем. Первые его лучи блестели на капельках росы, выступивших на загнутых краях ржавых немецких касок. Пелагея их вешала на столбы забора, чтоб дерево не гнило. А куда эти горшки девать-то? Тута опосля Той Войны их валялося… Ой, матушки! Ну кой совсем-то поколотые — повыкидывали. Немцев посносили да закопали в ямах, воронками именуемых. Нашим-ко то на погосте землицы дадено было.
А барахло немецкое прибрали, кромя ружей. Ружжя-то бабам к чаму? Ак их и сдали. А горшки на столбы. А из френчев шили всякое, не брезговывали. К чаму брезговывать, колды жить негде было?
Хорошо, в колхоз коровенок дали со станции. Сколь чо, дак жили в землянках, хоть жракать чо бывало. Вот щастье бывало, когда буренка в лес выпереться. Тамака немци железа своего накидали. Како бахнет — тако пацаненки за мясом бегут. Правда-ть, не все возвращалися. И пацаненки там оставались.
А вот поди ж ты, опять сволочи прут. Коли дойдут опять, чо делать-то? Мужиков-то с Той Войны не осталося…
* * *
Когда эфир закончился, Катя вышла, едва сдерживая слезы, в курилку. Нервным движением она расстегнула сумочку и достала тонкую сигаретку «Данхилла». Она поднесла зажигалку к лицу и вдруг… Вдруг ей захотелось зареветь, разрыдаться, все бросить и…
И закурить «Опал». Да, тот самый «Опал». Именно с него она начала курить, когда работала в прокуратуре, в отделе делопроизводства следственного управления. Это потом уже было телевидение, потом уже была дочь, потом был…
— Кать, ты чего? — ее осторожно тронули за плечо.
Она не обернулась. Она не любила, когда ее видели такой.
— Кать… Ну, может, все еще вернется, а Кать?
Она покачала головой.
Мир изменился раз и навсегда. Муж остался там, в XXI веке. В такой далекой и теперь уже недостижимой Америке.
Эх, Катя, Катя… Может быть, надо было меньше думать о карьере?
* * *
— Ну что там, сержант?
— Молчат… По зубам вчера получили и молчат.
— Это хорошо, что молчат. Смотри в оба глаза!
Лейтенант шагнул было по траншее, чтобы проверить свой взвод, державший немцев на самой западной окаемочке Советского Союза, но сержант окликнул его:
— Товарищ лейтенант, а что там товарищ Сталин?
— Сталин? — вдруг остановился лейтенант. — А что Сталин? С нами товарищ Сталин. Ему просто не до тебя сейчас, сержант.
— Просто бойцы волнуются, товарищ лейтенант!
— Пусть лучше гильзы приберут, чем волноваться попусту. Народное добро!
Комвзвода сделал несколько шагов. Вдруг остановился и сполз на корточки по сырой земле траншеи. Достал из планшета пачку «Беломора». Выщелкнул папиросу. Закурил, глядя в туманное небо.
Вот как бойцам объяснить, что Сталина больше нет? И Советского Союза больше нет?
Как им объяснить, что отныне Советский Союз — это мы?
И что Сталин — это тоже мы?
Начинался день четвертый…
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
