что-то сильно трясутся. Уж не увлекаетесь ли вы спиртным, Григорий Валерьевич? Или вы были в предвкушении, а я испортил вам жаркую ночку?
– Что тебе надо? – стараясь вернуть самообладание, спросил Лялькин. – Говори, что надо. Только учти: участь твоя незавидна.
– Кажется, вы что-то путаете, Григорий Валерьевич. Эта ваша участь незавидна. Причем от моего настроения зависит, прострелю я вам башку сейчас или сделаю это позже. Знаете, для меня не составит никакого труда нажать на курок.
Лялькин медленно опустил руки и, подтянув брюки, застегнул ремень, чувствуя, как нестерпимо захотелось в туалет.
– Дай хотя бы в сортир сходить!
– Не полагается, Григорий Валерьевич, – с ядовитой вежливостью ответил незнакомец. – Потерпите немного. Я искренне сожалею, говорю вам откровенно, что не могу прострелить вашу дурную башку, но вы еще можете ответить за свои прегрешения. Где документы на объект?
– Какие документы?
Секретарша застыла, словно статуя. Лялькин буравил ее бешеным взглядом, предполагая, что из-за ее неосмотрительности он стоит теперь под дулом пистолета.
– Повторяю последний раз. Мне нужны документы на музей-усадьбу «Хамовники». Два экземплярчика. Жизнь – штука хорошая, и жить хочется всегда, верно? Вы же любите старину, реставрации. Как вы украсили наш город! Но, знаете, алчность, она ведь тоже губит. И вас погубила. Думаете и дальше безнаказанно заниматься своим бизнесом? Неужели президент холдинга выше простых смертных? Где документы на реставрацию и строительство объекта? Считаю до трех.
В подтверждение своих слов незнакомец плотнее приставил дуло к затылку Лялькина.
– Раз… Два…
– Иди ты к черту, урод! Убери ствол!
– Тссс… Зачем так сильно нервничать?
– Документы в офисе. В сейфе.
– Превосходно, а вы, оказывается, можете быть коммуникабельным, если очень этого захотите. Только знаете ли, меня с детства учили не доверять незнакомым людям.
– Второй экземпляр дома. В моем кабинете. Сдвиньте картину. Комбинации 75805.
– Какая откровенность! Значит, так, я не хочу показаться вам невежливым, но мне придется заглянуть к вам в гости. Учтите, на вас будет располагаться взрывное устройство, и, если вы решите похулиганить, мне придется пойти на крайние меры. А как, кстати, поживает Леонид Петрович? Вы с ним, случайно, сегодня не виделись? Мне бы хотелось обсудить с ним кое-что важное.
Лялькина раздражал тон этого типа, но он не дергался, зная, что такие подонки обычно не расположены шутить, да и он не собирался следовать примеру Фитиля и компании, слишком хорошо и уютно была обустроена его жизнь, чтобы в один момент он мог от нее отказаться, словно от ненужной безделушки. Да и одно дело – естественная смерть, когда поделать ничего не можешь, а помирать тут, в гостиничном номере, стоя под дулом пистолета, ему совсем не улыбалось.
– Зачем вам эти бумаги? Поймите, вы бессильны изменить текущее положение дел. Почему бы нам просто не договориться? Вы оставляете меня в живых, а взамен получаете приличные деньги и говорите мне имя заказчика.
– Ого! Неожиданно, неожиданно. Даже на «вы» перешли. Чем это может быть вызвано? Страхом близкой смерти или внезапно заговорившей совестью? Я подозреваю, что ваша до сих пор спит. И если вы думаете, что я дурак, которого можно приманить деньгами, то глубоко ошибаетесь. Если вы и передадите мне деньги, воспользоваться ими я все равно не успею. Оперативный звонок вездесущему Леониду Петровичу – и в тот же вечер я буду ликвидирован, или взят ментами. Так что не дурите, Лялькин. А насчет моего бессилия можете не беспокоиться. Я бы с радостью свернул вам шею, жаль только, инструкция не позволяет.
– Два миллиона баксов. Наличными. И вы называете имя, – прохрипел Лялькин, отчаянно пытаясь выкрутиться из незавидного положения.
– Думаете выторговать свое существование? Да и для вас это не деньги, а гроши. Вы на одном объекте в разы больше зарабатываете.
– Десять миллионов, – с отчаянием перебил его Лялькин, со страхом ощущая, что этот тип и вправду какой-то ненормальный, раз отказывается от таких бешеных денег. – Вы за всю жизнь не заработаете столько. Не отказывайтесь. Сегодня же вечером вы улетите из страны. Вас пальцем никто не тронет.
– Ваши бабки, господин Лялькин, кровавые. Да и сами вы дерьмо. И знаете почему? Потому что за деньги вы готовы убить любого, кто встанет на вашей дороге. На вашей совести множество убийств. И я бы назвал фамилии, да не хочу, чтобы эта девочка пострадала.
– Ты урод. Самый настоящий, – злобно прошипел Лялькин, чуть ли не захлебываясь слюной от охватившей его злобы и осознания чувства собственного бессилия.
– Попрошу без оскорблений. Знаете, я ведь тоже могу разозлиться. Скажем, заклею вам рот пластырем. Потом прострелю колени. Руки. И подожду, пока вы не сдохнете, – ответил незнакомец.
Лялькин до сих пор не видел его лица, но интуитивно чувствовал, что тот в маске.
– Вы берете телефон и звоните вашему закадычному приятелю Казаку Леониду Петровичу. Встречаетесь с ним сегодня. Я, как человек нескромный, еду вместе с вами. А сейчас наберите вашего шофера и скажите ему, пусть подгонит машину. Добираться пешком в такое позднее время небезопасно, да и хлопотно.
Лялькин, продолжая глядеть на свою секретаршу, ощущал навязчивое желание бросить в нее мобильник. Наверное, это был единственный способ излить накопившуюся злобу. Однако он не мог даже шелохнуться: дуло, плотно прижимаясь к затылку, всячески лишало его такой возможности. Он набрал шофера, приказав тому возвращаться к гостинице, после чего позвонил Казаку и употребил всю свою изворотливость, чтобы уговорить его на встречу.
– Не телефонный разговор, Леонид Петрович. Возникли непредвиденные трудности. В наших интересах разрешить их сегодня же. Приезжайте.
– А не поздно будет? – засомневался Казак. – Двенадцатый час.
– Как бы завтра поздно не было, – со страхом выдохнул Лялькин.
– Вы молодчина, Григорий Валерьевич. Можете, если захотите.
Как ни чувствовал Лялькин, что это глупо, нелепо и бесполезно, но все равно продолжал надеяться на охранников, как будто они могли ему чем-то помочь.
Глава 13
Забродов дождался пробуждения Мячикова, бодрствуя чуть ли не до самого утра. Когда Мячиков проснулся, рот пришлось для начала заткнуть рукой, а позже залепить скотчем.
– Разве что отдирать больновато будет, – заметил
